В любом случае это точно стоит описать в путеводителе. Люди, примиряющиеся с концом света, резвящиеся в нем.
Притихшие волны подкатывают к ее босым ногам и отползают обратно. Она делает несколько шагов, и вот вода уже омывает ее лодыжки. Поначалу холодно, но это ощущение сменяет приятная прохлада.
Клэр заходит в прибой. По колени, по бедра, по грудь. Отталкивается, разводит руки в стороны, чтобы плыть вперед, пока не оказывается среди купальщиков с их надувными мячами, аквапалками и досками для плавания – все они смотрят в дальний конец бассейна, с нетерпением ждут сирену и следующую волну. Клэр плывет дальше, нацелившись прямо в темное пространство под искусственной скалой, в пещеру, откуда приходит волна.
Она достигает ярко-желтого троса с поплавками – знака, запрещающего купальщикам заплывать дальше. Клэр останавливается тут, подпрыгивая и разводя руками. Оглядывается, видит, что за ней наблюдает спасатель. Если она поплывет дальше, он засвистит и прикажет вернуться. Не стоит привлекать к себе столько внимания. Она остается на месте.
Вода на глубине раскачивает ее и тянет в сторону, сбивая с ног. Она чувствует желание сдаться, позволить стихии, которая гораздо сильнее, нести ее, куда та пожелает. В конце концов, они ведь с ней почти одно. Человек – это же по сути вода, снабженная ощущением осмысленности.
Сирена ревет, отдаваясь в ее костях. Спустя мгновение зыбкая поверхность вздымается, поднимается, скользит вперед, катится к ней, растет по пути, превращается в скат, в холм, в гору, белая пена кипит на гребне, а внизу открывается студенисто-зеленая бездна. Дети вопят позади нее, мальчишки-подростки ревут, как берсерки перед битвой. Волна смыкается над ней, отбрасывает назад и влечет вниз, на молчаливую глубину. Поспешно барахтаясь, она обретает контроль, выталкивает себя на поверхность, отплевываясь и задыхаясь, не понимая поначалу, куда она смотрит и откуда придет следующая волна. Она обнаруживает, что ее отнесло туда, где прыгают, извиваются, мечутся и ныряют в разные стороны остальные. Слишком много людей слишком близко.
Довольно. Клэр позволила себе расслабиться, и вода упрекнула ее за то, что она забыла, зачем она здесь. Она плывет назад, прочь от троса, в безопасную зону к другим купальщикам, оглядываясь на скалу.
Выходит из бассейна, ноги шлепают по розовому бетону. Все, что ей сейчас хочется, – убраться отсюда.
В спешке она ныряет не в ту дверь и оказывается в незнакомом месте: узкий коридор и лестничный пролет, который ведет к другому бассейну, с низким потолком и без окон, вода освещена снизу голубыми подводными лампами. Воздух влажен от пара.
Некоторые мужчины и женщины голые. Детей нет. Никто не прыгает и не плещется в голубой воде, такой тихой и неподвижной, будто это иная, экзотическая стихия. Люди греются на влажных камнях у кромки бассейна, молодые и старые. Ее взгляд замечает асимметрии: горбатые спины, искаженные лица, обрубки конечностей.
Она присматривается и видит, что одни ухаживают за другими. Поглаживают им руки, подбадривают. Поддерживают в воде.
Она медленно отступает, чувствуя себя незваной гостьей, настоящей туристкой, но продолжает смотреть. Ее взгляд наконец находит пожилую женщину с длинными седыми волосами и безмятежными серыми глазами: руки опираются на край бассейна, челюсть висит.
Сердце Клэр начинает бешено биться.
Женщина видит Клэр и улыбается. Автоматическая универсальная улыбка просто на случай, если незнакомка – та, кого она должна знать. Затем она отталкивается от края в воду, которая ей по талию. Поворачивается и идет вперед, вода поднимается выше по спине и рукам к плечам и шее, ее длинные седые волосы веером ложатся на поверхность, словно фата невесты, а потом она полностью скрывается под водой.
Они сидели вдвоем в комнате отдыха в доме престарелых. Это был конец пандемии, и Клэр позволили навестить мать впервые за долгие месяцы. Она и сама так долго сидела на карантине в своей крохотной квартирке, что уже сходила с ума, наблюдая, как испаряется сумма на банковском счету.
Она вспоминает, как утренний свет проникал сквозь открытые жалюзи большого эркерного окна. Впервые мать, увидев ее, не расплакалась. Она просто сидела с выражением нерешительности, словно в театре, гадая, окажется ли она на сцене или в зрительном зале, когда поднимется занавес. Клэр держала мать за костлявую руку, чувствовала ее мерный пульс и просто наблюдала. Старик в углу ронял в аквариум кубики сахара – один за другим, оглядываясь всякий раз после плюха, проверяя, не заметили ли это сиделки.