Позиция Пелагия быстро стала известной и популярной, однако у нее и быстро появились могущественные противники, среди которых важнейшую роль играли бл. Августин и бл. Иероним Стридонский, а также испанский пресвитер Павел Орозий. К Пелагию присоединился римский аристократ Целестий, который гораздо более активно и открыто, чем сам Пелагий, проповедовал его учение. Целестий делал особый акцент на опровержении идеи наследственной передачи греха Адама. Еще одним соратником и даже в некотором смысле учителем Пелагия является т. н. Руфин-сириец, который познакомил Пелагия со, в чем-то подобным его взглядам, учением знаменитого представителя Антиохийской богословской школы Феодора Мопсуестийского, учителя Нестория, осужденного в результате несторианских споров на V Вселенском соборе; особенно Руфин увлек учением Феодора пелагиевского ученика Целестия. Руф ин-сириец был учеником Феодора, а значит, соучеником Нестория. Соответственно, имеются важные точки пересечения между несторианской и пелагианской антропологиями.
Значительнейшее пересечение между ними заключается как раз в понимании соотношения греха Адама с греховностью его потомков (то есть всего человечества), а также связи Адамова греха с фактом наличия смерти в человеческом роде (эти темы традиционно обсуждались в связи с толкованием (Рим. 5: 12). Здесь можно сказать следующее. Феодор, Пелагий и пелагиане принимали, что вина за грех Адама лежит только на нем самом и причиной смерти в человеческом роде является не Адамов грех, но либо это есть нечто естественное для человеческой природы, и тогда лишь посредством волевого усилия, превосходя свою природу, человек может достичь состояния нетления (так утверждал Феодор, а вслед за ним Руфин и Целестий), либо смерть – это следствие личных грехов конкретного человека, причиной которых, опять-таки, является свободная воля человека (так утверждал Пелагий). Позиция важнейшего из противников пелагиан, блаж. Августина, состоит в том, что за грех Адама («первородный грех») несут ответственность все его потомки, и именно из-за этого наследуемого греха над человечеством властвует смерть – причем как телесная, так и духовная: человек вне зависимости от направленности его воли осужден на вечную погибель, и только особая милость Божия предопределяет ко спасению того или иного человека. Соответственно, православная позиция, выражаемая на латинском Западе величайшим подвижником и церковным писателем Иоанном Кассианом Римлянином, а на греческом Востоке большинством церковных авторов[314], состоит в том, что никакой наследуемой вины за грех Адама у его потомков не существует, но тем не менее смерть перешла на человечество как целое из-за греха Адама. Соответственно в восточной церковной традиции не принималось августиновское понимание, согласно которому личное произволение человека не играет роли в деле его спасения – ив этом восточная церковная традиция сходилась с пелагианской, однако в православной восточной традиции несравненно больший акцент, чем у пелагиан, делался на соединении воли человеческой и воли Божественной (синергии) в деле человеческого спасения.
В 412 г. на Карфагенском соборе был осужден Целестий. В частности, ему ставились в вину следующие положения: утверждение о том, что Адам по природе смертен; что грех Адама повредил лишь ему одному; что новорожденные находятся в том состоянии, в каком был Адам до греха; что до воплощения Христа существовали безгрешные люди. Осуждение Целестия в Карфагене не помешало ему впоследствии получить сан пресвитера в Эфесе. Учение самого Пелагия по обвинению, выдвинутому блаж. Иеронимом и Павлом Орозием, было рассмотрено среди палестинских епископов в 415 г., и Пелагий был оправдан. Однако новый собор в Карфагене, собравшийся в 416 г., распространил осуждение Целестия и на Пелагия; Римский папа Иннокентий I подтвердил это решение. Несмотря на усилия по оправданию Пелагия и пелагиан, предпринимаемые следующим папой, Зосимой, Карфагенская Церковь не отказалась от своего решения, и на соборе в 418 г. оно было признано окончательным; тем не менее несколько итальянских епископов во главе с Юлианом Экланским не признали этого осуждения. Осуждение пелагианства было подтверждено на Востоке на III Вселенском соборе в 431 г.
...Некоторые сирийцы, особенно Феодор, епископ города Мансистена[316], предприняли давно уже исследование против православной веры, которое доселе вращалось между немногими и не провозглашалось открыто. Пребывая в Церкви как православные, они учили: «Прародители человеческого рода, Адам и Ева, созданы Богом смертными и никому из своих потомков не повредили передачею своего преступления, но повредили только самим себе, и виновны пред Богом в нарушении заповеди стали только они, а не кто-либо другой». Это нелепое и враждебное православной вере рассуждение первым занес в Рим некто сириец Руфин при папе Анастасии[317]. Но так как он был осторожен, то, ограждая себя от неприятностей, не дерзнул сам провозглашать свое мнение, а соблазнил монаха Пелагия, британца по происхождению, тщательно внушил ему эту нечестивую нелепость и утвердил его в ней. <...> К Пелагию примкнул некто Целестий, аристократ по рождению, адвокат, по случайности природы – скопец от рождения. Утвердившись от Пелагия в вышесказанном, он еще полнее пропитался этим нечестивеишим пониманием и при посредстве невероятной болтливости весьма многих сделал участниками своего безумия. Он дерзнул даже в народе распространять такое воззрение.
315
Текст приводится по изд.: Кремлевский А. История пелагианства и пелагианская доктрина. Казань, 1898. С. 35, 40 – 41.