Я действительно заинтересовался феноменом сырья, когда работал над «Внутренней колонизацией». С другой стороны, я очень давно наблюдаю за российской и международной политикой, так что, возможно, наоборот, эти наблюдения и тогда подсказали мне смысл средневекового экспорта пушнины. Все мои книги, начиная с самой первой – «Эроса невозможного», посвящены отношениям разума и власти. Российская политика последних лет, как я показываю в «Природе зла», так же как и советская политика, в большой степени связана с сырьем. И это закономерно, потому что Россия – огромная страна, в которой много природных ресурсов и не так уж много населения на квадратный километр. Россия неизбежно зависит от своей природы. Это правильно и необходимо, но историку надо разбираться в том, в какие политические формы это в итоге отливается.
В вашей книге можно увидеть, как необходимость контроля за источниками пушнины и монополизация соответствующего экспорта приводят к созданию Российской колониальной империи и поддерживают самодержавную власть. Однако насколько обоснованно искать связи между сырьем и политическими системами в других государствах и эпохах? Можно ли сравнивать Российскую империю и, например, Британскую или Французскую? Не подверглись ли вы искушению приложить свою гипотезу к примерам, где сырье далеко не определяющий фактор?
Возможно, я и подвергся искушениям, но пусть об этом судят читатели моей книги. В ней есть главы, посвященные разным видам сырья. И глава про мех там отнюдь не центральная среди других, посвященных древесине, сахару, волокнам и металлам. Отдельно, наверное, я должен выделить нефть. Как историка и исследователя культуры, меня волновали совсем другие импликации сырьевой иглы, чем те, которые раскрывали профессиональные экономисты. Я пытался понять, что имеется в виду под этим наркотическим образом, и довольно подробно раскрываю в книге эту метафору.
История Российского государства дает повод для сравнения мехового и нефтяного экспорта. Вы приводите примеры влияния торговли сахаром и треской на формирование предпосылок к американской Войне за независимость. Или того, как хлопок повлиял на промышленную революцию. Но все же и промышленная революция в Англии, и американская революция – комплексные и сложные явления. Стоит ли объяснять их единственным сырьевым фактором?
Разумеется, на любое историческое явление влияют десятки, если не сотни факторов. И ученые изучают их вместе и по отдельности. Это как ощупывание слона: кто-то рассматривает ногу, кто-то хобот, а кто-то хвост. Когда я говорю: «Посмотрите на этот удивительный хобот», я ведь не отрицаю, что у слона есть уши и хвост. Но я хочу показать этот хобот так четко, как никто до меня. Это часто не понимают. Если ты пишешь про А, это не значит, что ты отрицаешь Б. Ты просто пишешь про А и будешь рад, если про Б хорошо напишет кто-то другой.
В написании этой книги вы стоите на плечах многих предшественников, что показано в библиографии. Про экономическую и культурную историю различных продуктов – хлопка, трески или опиума – написано довольно много подробных книг.
Соглашусь, что я стою на плечах многих предшественников. Я стараюсь на них ссылаться и объяснять подробно, кем и где описана та или иная тема. Но в написании этой книги у меня была собственная цель. Я хотел свести воедино историю разных видов сырья и могу претендовать на оригинальность в главах, посвященных политической и интеллектуальной истории сырья. Нынешний климатический кризис задает для рассуждений о сырье новый формат, который не существовал в массовом сознании еще пять лет назад. Я хотел исследовать феномен сырья, то есть первичных, сырых продуктов, которые берутся из природы, подвергаются последовательной обработке и затем поступают потребителю. Меня интересует самый первый этап, когда человек забирает сырье из природы, и это еще просто кусок угля или центнер зерна, у которого есть набор качеств химических, физических, в некоторых случаях биологических, а также всегда географических. И мне интересно понять и объяснить, как все эти природные качества первичного сырья повлияли на историю и культуру человечества.
Вы выводите происхождение слова «сырье» от слова «сырой» и пускаетесь в связи с этим в различные размышления о связи материала с содержанием воды. Однако если взять другие славянские языки, например польский, то сырье будет также выведено из слова «суровый», то есть грубый, необработанный. В этом случае никаких мыслей о воде не появляется, возникают совсем другие.