Как вы оцениваете участившиеся призывы к общенациональному покаянию (признанию своей вины за коллапс 1917-го), появившиеся накануне юбилея?
Да, события 1917 года были коллапсом Российского государства и многих его институтов – династии, двора, армии, охранки и т. д. Если через 100 лет кому-то еще хочется за все это отвечать и каяться, то стоит это делать только тем, кто держится за свою преемственность от того государства и его институтов. В начале 1917 года множество людей, вероятно большинство, ощущали революционные события как праздник, как желанное освобождение от глупости и предательства властей. В истории XX века есть много другого, по отношению к чему нам с вами стоит чувствовать свою преемственность и за что нести ответственность. Прежде всего, это политический террор 1930–1950‐х годов, а также и более поздние акции, например карательная психиатрия 1970‐х или проваленные реформы 1990‐х. О более позднем периоде историки еще скажут свое слово, и, боюсь, оно тоже будет недобрым.
Является ли 1917 год до сих пор «установочным мифом» советского проекта? Или он оказался затемнен образом Великой Отечественной войны, став в некотором смысле «свободным мифом», пригодным для обоснования новых проектов?
Октябрьские события 1917‐го были материалом для учредительного мифа советского периода. В этом качестве миф больше не работает, потому что советский период закончился 25 лет тому назад. Я знаю, есть люди, которые до сих пор не признают этот конец как факт жизни, и есть люди, которые думают, что могут повернуть эту историю назад. Я не верю в их победу, хотя на данный момент они добились многого. Но их задача слишком трудна, потому что сам чудовищный опыт XX века не допускает его повторения в XXI. В прошлом столетии было слишком много разворотов, чтобы сегодня можно было вести чью-то политическую родословную от одного учреждающего события. Вторая мировая война дает, конечно, более органичный материал для мифа об основании. Войны вообще понятнее революций: война дает победу над внешним врагом, а революция – победу над внутренним, но это дело более сложное, всегда незаконченное, чреватое повторным насилием и временными периодами мирной консолидации. На войне палачи всегда враги и враги всегда палачи. В революции палачами, наоборот, становятся друзья, а потом они, скорее всего, станут жертвами. На деле мы больше знаем о войнах и революциях, чем о тех относительно мирных периодах, которые приходят им на смену. И в России эти мирные периоды обычно заканчиваются либо войной, либо революцией. Или сначала войной, а потом революцией.
Советское прошлое не подлежит вторичному употреблению
Беседовала Анна Наринская