Так что есть чем помянуть свою молодость ветеранам гражданской войны в Башкирии. Они с любовью вспоминают Блюхера — одного из самых видных полководцев нашей страны, впоследствии маршала, имя которого связано с победами под Каховкой и Перекопом, Волочаевкой и Хасаном, Боевая молодость отцов и дедов многому учит башкирских комсомольцев и пионеров.
…Туристские отряды шагают по местам героических битв партизан. Идут след в след легендарного рейда… И так же жарко, как сорок пять лет назад, горят их костры. И так же крепка дружба ребят, как дружба отцов!
Вечно юный
Живет в Уфе старушка. Маленькая. Неприметная.
А эта самая старушка — Дора Аминевна Асадуллина была хорошо знакома с борцами, одни имена которых звучат сегодня как легенда, как глас самой истории.
Дора Аминевна, или, как ее зовут, тетя Дора, работала прислугой у богачей, долгое время была поварихой, растила сыновей… Потом она жила при старой школе, во дворе которой была гостиница. И так ей здорово везло на знакомства с крупными деятелями истории, что просто удивительно. Да и то: тянулась Дора Аминевна к ним всей душой, стремилась, чем могла, помочь им в их трудном и благородном деле. И они сохраняли о ней самые добрые воспоминания. Она встречалась и беседовала с Кларой Цеткин и Георгием Димитровым, Михаилом Ивановичем Калининым и Надеждой Константиновной Крупской, была посыльной у известного революционера Григория Ивановича Петровского, с которым переписывалась до самой его смерти. Она топила баню для Василия Ивановича Чапаева, готовила для знаменитых писателей Татарии и Башкирии Габдуллы Тукая и Мажита Гафури, была хорошо знакома с башкирскими революционерами Шагитом Худайбердиным и Шамуном Фидаи.
Самая обыкновенная старушка…
А как начнет рассказывать о своих знаменитых современниках!..
От нее первой узнал я о жизни юного революционера, которому посвящается этот рассказ.
Звали его Касымом Шакирьяновым.
Но революция и поэзия знали его под другим именем — Шамун Фидаи. Это был его псевдоним.
Удивительно рано созрел этот человек! С радостью присягнул он новому времени и не случайно выбрал себе имя Фидаи, что в переводе с арабского означает «Преданный», «Верный».
Родился Шамун в семье оренбургского булочника.
Его хотели сделать надсмотрщиком в отцовской пекарне, стремились воспитать из него хозяйчика — он на всю жизнь возненавидел эксплуататоров.
Мальчика пытались одурманить ядом религии — он сам себе нашел учителей и стал закоренелым безбожником.
Его пытались обуздать — и тогда ему пришлось бежать из Оренбурга в Уфу.
Все эти поступки Шамун Фидаи совершал в возрасте от десяти до четырнадцати лет.
Юный воспитанник уфимской школы-медресе стал пропагандистом передовых идей, сотрудником большевистской газеты «Алга», которую редактировал один из виднейших башкирских революционеров-большевиков Багау Нуриманов.
В газету Фидаи принес первое свое стихотворение. В пылких, не очень отделанных стихах он клеймил позором правительство Керенского, гневно выступал против империалистической войны.
Уже название первого стихотворения — «Долой войну!» — говорило о характере и настроениях автора.
Юный поэт стал вожаком молодежи, он делил все радости и горести защитников молодого Советского государства: работал в подполье, стремился пойти добровольцем в Красную Армию, но его не взяли по молодости лет…
Шамун Фидаи — первый редактор первых молодежных газет Башкирии «Молодая сила» и «Молодой коммунист», член Уфимского губкома комсомола.
…15 июня 1920 года Шамун Фидаи с другом, известным комсомольским работником Барыем Башмаковым, выехал в район.
— Чаю у меня попили и отправились, — вытирает набежавшие слезы тетя Дора. — Больше я их уже никогда не видела.
«Покуда не получила вашего письма, я все еще не верила, ждала, думала все: наверное, живой еще, еще вернется…» — тянется вязь арабских букв на пожелтевшем от времени листочке — письме матери Шамуна к матери Барыя.
Не хотелось верить в смерть этих жизнерадостных, веселых комсомольцев, но пришлось.
На них напали в глухом месте.
Кулаки, предательски убив комсомольцев, скрыли их трупы в болоте.
Видно, очень досадили эти юные комсомольцы врагам революции, если те расправились с ними так зверски.
Шамун был замучен и убит, когда ему было всего семнадцать лет.
Но такие, как он, не умирают. Они остаются навеки на нашем правом фланге и становятся бессмертными.
Я гляжу на светлое, крутолобое лицо юного революционера на фото, которое подарила мне тетя Дора, и повторяю его стихи:
Прожекторы
Светят прожекторы…
Проклятые лучи тянутся из оборонительного форта — словно длиннющие руки слепца. Они настороженно и судорожно ощупывают лед — словно хотят и не могут кого-то найти.
Идет весна 1921 года. В крепости Кронштадт засели контрреволюционеры, поднявшие мятеж против советской власти.
Вылазка врага была такой серьезной, что X съезд большевистской партии решил послать триста своих делегатов на подавление кронштадтского мятежа.
Среди этих закаленных коммунистов был выдающийся башкирский революционер Шагит Худайбердин.
Надо было отбить у Колчака Уфу — и на помощь башкирскому народу пришли тысячи и тысячи русских, украинцев, татар.
А за два года до этого по призыву Ильича на защиту Петрограда пришли башкирские отряды. Они приняли участие в разгроме белогвардейской армии Юденича и вернулись домой со знаменем Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов, врученным на вечное хранение…
Теперь нужно было ликвидировать новую угрозу, нависшую над колыбелью русской революции, — и на помощь русским рабочим пришли бойцы других национальностей.
Шарят, шарят по льду жадные пальцы слепца, притаившегося за стенами форта.
А Шагит вместе с товарищами ждет, когда совсем стемнеет, тогда легче будет взять крепость.
Посланец башкирского народа лежит на льду и вспоминает, как вчера они с пением «Интернационала» прошли по улицам Петрограда.
Шагит уверен: победой большевиков завершится и этот бой.
Сгущается темень.
Под наступающими ненадежный лед Финского залива и его студеная вода.
Революционные отряды начинают бесшумное продвижение. Преодолены первые сто метров…
Еще сто…
Еще…
Чу! Хищные пальцы прожекторов нащупали храбрецов.
Снаряды проламывают лед. Через несколько минут вся его поверхность залита студеной водой.
С коротким вскриком уходят в невидимые проруби товарищи, и, может, ледяная смерть уже готова поглотить тебя.
Но ползет командир роты Шагит, ползут делегаты партийного съезда и, увлеченные их примером, ползут по льду другие защитники Питера.
— Ура-а-а!..
Врезаются в глаза поднявшихся на штурм бойцов безжалостные острия лучей.
— Ура-а-а!..
С этими криками бойцы идут все вперед и вперед.
И вот считавшийся неприступным форт взят.
Враги в панике бегут. Их надо догнать и добить. Впереди новые форты, в которых стремятся укрыться отступающие.
Среди разрывов, по дырявому, как решето, льду, вперед, навстречу крепости!