Casual Story
У старой собаки Жучки – всего два друга:Кот Васька и мальчик Глеб из квартиры пять.Когда она воет, перебудив округу,Кот деру дает, а мальчик орет: «Лежать!»
Но Жучка жила так долго, как только в сказкеКрылатые псы и волки еще живут.Ей снились старик Джек Лондон, Сибирь, Аляска,А если совсем хреново – то Голливуд.
Теперь ее сны пусты, как бумажник хиппи.Поэтому ей так важно, что есть сейчас:Крикливый подросток Глеб в гнойничковой сыпиИ Васька, который метит когтями в глаз.
Столичная осень… Двор заболел простудой.По небу текут пивные барашки стай.Но Жучка глядит на солнце – и видит Будду,И Будда ей обещает собачий рай.
В такие минуты жить веселей и жутче,Как будто успел, как будто попал в струю…И кажется ей, паршивой дворняге Жучке,Что стала она принцессой в чужом раю.
Зимой обрастает осень. Вторые суткиГулять не выходит юный соседский шпиц.На встречном пути не Будды стоят, а будки,И лица теряют лики в потоке лиц.
На Жучке линяют шрамы ее проплешин.Тем временем Будда космос ведет к весне…
Кот Васька за хвост садистами был повешен,А Глеб в девятнадцать с лишним погиб в Чечне.
Вождя заказали
Меня заказали.
Толпа напряглась, с трудом подавляя ропот.Какая-то баба сзади чихнула сладко.И вдруг по рядам пронесся пугливый шепот:«Смотрите! Смотрите!Вождь не попал в десятку!»
О нем говорили: вместо зрачков – алмазы.Он мифом прослыл от Африки до Алтая…Сенсация века: лучший стрелок промазалИ больше не годен быть заводилой стаи.
Как лидера крайних левых перед хоккеем,Как дряхлого принца где-нибудь на Самоа,Вождя заказали собственные лакеи…Позвольте им cмыться, let those people go!
Им стригли «под бобик» совесть в совковых дурках.Из них вычищали вечность банальной хлоркой.Вождя похоронят в урне из бронзы урки.За гимн о вожде получат писцы пятерки.
И, день ото дня в своей суете смелея,Они себя постепенно сочтут вождями;Отпразднуют «вечер памяти» к юбилею,С которым и рядом в поле не сядет память.
В душе у вождя – не дактили, не хореи:В душе у вождя – Чернобыль и Хиросима.Вождя заказали… Хоть бы уже скорее!Водить этой жизнью стало – невыносимо:
Храня непорочность Мышкина в «Идиоте»,Лелея коварство опытного индейца, —Быть первым, быть вечно первым, на самом взлете,Когда от падений некуда больше деться!
А может быть, все – мираж, и вождя надули?Как пьяницу, что шатается на вокзалеИ, путая синяки со следами пули,Истошно вопит: «Они меня заказали!»?
Вождю отвечают: «Надо бы попуститься.Запомни, не ты один на планете гений».Но в облаке над ЧАЭС пролетают птицы,Поэзией облученные, как рентгеном;
И цель на табло мигает в вокзальном зале:Пора выбывать из шумных житейских скачек.Такие дела… Вождя уже заказали…И вождь этот – я.Но главное: я – заказчик.
Пасха
Вчера я был убит. Сегодня яОчнулся под землей и ткнулся лбомО бархат крышки, изломав хребетВ попытке встать хотя б в неполный рост…С небес я слышал щебет соловья,Рев Боингов и тихий рокот бомб.Вдали все так же бронзовел Тибет.В норе все так же шевелился крот.
Я был убит. О Господи, за что?Я обстоятельств действа не засекИ не увидел главного лица,За пять минут до гибели устав…Палач был тих. Палач носил пальто.Палач негромко кашлял – это все,Что я заметил. Сказку до конца —Досматривать нельзя: таков устав.
Теперь мой пульс спокоен, как удав.Я рою грунт со слабостью сохи.Участок мой не ведают: ни Google,Ни справочник, ни Книга Берейшит…Прозрение приходит, как удар:Я был убит, конечно, за стихи.Вернее, так: за то, что я могуСказать стихами то, что их страшит.
Я помню казнь: мой лучший друг сказал,Что я – «поэт гражданских кабаков».Передо мной кривлялся мелкий бес.И отпевал меня схизматик-поп…Потом мой друг уехал на вокзал.Бес выдохся. Поп спать ушел в альков.
Я пролежал Субботу – и Воскрес.Пришла Мария и открыла гроб.
Закрыть глаза
Закрыть глаза – и спать, и спать, и спать,Не видя снов.Всю жизнь – до самой смерти.Будильник сел.Будить его не смейте.Добро и Зло отмечены как спам.