К третьему дню дождь не перестал, а съестные припасы у мастеров закончились, не считая водки, но ею сыт не будешь, да и не лезет с голодухи.
День и другой мастера брали картошку в долг, под зарплату, но на шестой им стали отказывать, довольно громко говоря за спинами их: «шаромыги городские».
А есть хотелось неимоверно.
Мужчина же, хозяин дома, все не приезжал, да и как он мог приехать, когда вся дорога, ведущая в город, была местами под водой выше колен, ведь она, по нашей традиции, извивалась не только влево-вправо, но и вверх и вниз. Ловкий один, в блатной кепчонке, намылился было удрать из деревушки и даже вырулил со двора на своем джипе, но тут же и увяз в грязи по самые окна. Он пошел было, хватаясь за заборы, по дворам, искать трактор, но мужички, владельцы тракторов, а их в деревушке было в аккурат трое, под дождь вылезать не спешили, отговариваясь делами в коровниках и курятниках, а меж собой рассуждали так: «Будем мы, из-за тебя, дурака, солярку попусту жечь. Тебя вытащишь, а через три километра ручей Акулинка, и там как? Или нам следом ехать? До города? Сиди уж, где сидишь, покуда дождь не перестанет. Дачник, мать твою».
На восьмой день дождя мастера посуровели и как-то подобрались. В них проснулся древний и могучий инстинкт первобытных людей. Голод заставлял действовать и действовать немедленно.
Выйдя на крыльцо, которое теперь вместо трех ступеней имело только верхнюю площадку, худой мастер хищно оглядел двор. Украсть что-нибудь и продать было нереально сложно.
Все представляло картину полнейшей нищеты и разрухи.
И вдруг возле забора, под крохотным, дырявым навесиком, на макушке прокисшей от дождя поленницы, он увидел курочку. Маленькую и робкую. Она жалась к забору и, видимо, из-за дождя, отяжелела и не могла взлететь и убраться на улицу или куда там еще, откуда пришла.
- Витюша, - тихонько позвал он своего товарища, - не шуми и быстро иди сюда.
- Вот я, Николаич, - отозвался толстый мастер, появляясь в дверях.
Он мучился вдвойне, потому что покушать был не дурак, и лицо его было задумчиво и печально. Живот его злобно и беспрерывно урчал. Жизнь в «Барвихе» на поверку выходила невеселой.
- А излови-ка немедля эту вот курочку, да встряхни ее хорошенько, чтоб не квохтала, и клади ее башкой на колоду.
И худой мастер на цыпочках прошел в дом и вооружился топором.
Толстый мастер обнаружил удивительную прыть. Не надевая сапог, он ринулся в воду - секунда! - навесик рухнул, дрова рассыпались и поплыли корабликами по двору, но курочка была у него в руках.
Худой хрястнул топором по колоде, курочка забила крылами.
События развивались стремительно.
Ошпарив курочку кипятком, ее ощипали и сунули в кастрюльку, да и на огонь. А голову птички и перья выбросили далеко-далеко в мутные водовороты идущей к реке воды.
Мастера сидели и блаженно потягивали носами ароматы, разливающиеся по избушке. Вам, наверное, уже и неизвестно, что домашняя курочка, курочка настоящая, пахнет не просто вкусно, а восхитительно вкусно. Нынче нас кормят бройлерами. Иногда, мне кажется, что бройлер - это и не курица вовсе, а какой-то родственник ящера. Жирный и пресный.
В дверь постучали, и на пороге появился дедушка Ваня в болотных сапогах.
- Курятинку готовите? - грустно отметил он.
- Курятинку. В лавке купили на последние, - отвечал быстро худой, а толстый добавил: Проходи, гостем будешь.
- У Нюры курочка пропала, немецкая, со вчерашнего, как запропастилась куда-то, так и не возвращалась, - печально сообщил дедушка Ваня.
- Не видали, - отвечал худой, - никого не было. Ни германской, ни колхозной. Присаживайся, да выпей. А потом и поедим.
И трое мужчин молча выпили, а после с аппетитом умяли и бульон и птицу. Прямо без хлеба.
Вернувшись домой, дедушка Ваня доложил супруге:
- Ребята говорят, не видели.
И добавил:
- Курятинкой ужинают, вроде, из магазина, а духовитая.
- Бог им судья, - отвечала бабушка Нюра.
А дождь все шел.
Но вот он стал слабеть, вот и прекратился, и установилась погода.
Солнце, искры повсюду и теплый пар от земли.
И появилась надежда.
Потом пришла вера, а следом и любовь, и заворочалась в душах героев неудобная совесть.
- Витюша, - обратился к товарищу худой мастер, - давай-ка старичкам хоть ворота отдадим?
Ворота, хранящие двор от улицы, были свежие, сделанные с любовью и специально, чтоб продать домик - без них покупателя было не поймать.
Толстый мастер осмотрел ворота.
- На болтах, а у нас и ключа нет, - доложил он.
- А мы целиком отдадим, пусть дед сам развлекается.
Мастера вооружились ломом и выдрали «с мясом» из столбов кованые петли. Потом они ухватили одну створку и пошли, почти не сгибая в коленях ног и делая короткие шажки, к дому старичков-соседей.