- Ну вот что, - поразительно спокойно сказал вдруг Аид Александрович, решительно вставая со своего места и подходя к председательскому столу. Дело ясное. Довольно уже истязать наши органы слуха записавшимися. Я старый человек и понимаю, что подчиненные начинают дерзко вести себя с начальниками тогда, когда им позволяют это более высокие начальники. Вы, стало быть, получили такое позволение - чего ж огород городить? Мне известно, все вы давно ждете, когда я освобожу место заведующего...
- Не все, Аид Александрович! - крикнула с последнего ряда совсем молоденькая Леночка Кругликова. - Не все, не думайте! - И осеклась: никто не поддержал ее.
- Спасибо, Лена. Спасибо. И, надо вам сказать, я действительно освобожу это место: не нужно прибегать к столь... гм... выразительным способам, чтобы ускорить и без того быстро протекающий процесс. Мне странно только, что молчат врачи. Что от имени врачей... от имени медицины высказываются люди, выполняющие в отделении, мягко говоря, не основные функции. Ну, что ж... Бог вам судья. К счастью, мой уход из института пришелся на такое время, когда я закончил исследования, которые вел много лет. Они завершились для меня весьма неожиданно - и я мечтал, как незадолго до сложения с себя обязанностей заведующего отделением соберу врачей и расскажу им о том, к чему пришел и к чему помогли мне прийти знающие люди. Но вам, дорогие коллеги, как я теперь понимаю, все это вряд ли будет интересно. Живите в мире между собой и... попытайтесь выбирать себе более достойных ораторов, которым вы в дальнейшем будете поручать говорить от своего имени. Благодарю за внимание.
Дверь открылась. Без стука вошел пасмурный п-р-е-д-с-т-а-в-и-т-е-л-ь.
- Пожалуйста, Илья Фомич, - распростерла объятья председатель-Сычикова-З.И. - С Рекрутовым не начинали еще.
Илья Фомич громко поздоровался и уселся за стол, куда, видимо, и полагалось усесться.
- Так, товарищи. Нам осталось лишь резко осудить антиобщественное поведение товарища Медынского Аида Александровича, заведующего отделением соматической психиатрии. Кто за то, чтобы осудить ... или есть другие предложения?
- Есть, - тускло произнесла нянька Персефона, но, взглянув на Аида Александровича, опустила голову.
- Пожалуйста, Серафима Ивановна! - Председатель-Сычикова-З.И. была сама любезность. - Что вы предлагаете?
Нянька Персефона неуклюже поднялась.
- Я предлагаю... не осуждать.
- Итак, есть два предложения. Голосуем за первое. Кто за то, чтобы резко осудить?
Руки начали подниматься и поднялись почти все.
- Кто против?
Четыре руки.
- Кто воздержался?
Еще две руки.
- Есть смысл голосовать за второе предложение?
- Есть! - не унималась нянька Персефона. Аид Александрович смотрел на нее с состраданием.
- Кто за второе предложение? Прошу голосовать. Те же четыре руки.
- Кто против?
Фактически все остальные.
- Кто воздержался?
Двое.
- Переходим ко второму вопросу. Илья Фомич, в каком порядке будем осуждать?
- Может быть, - вежливым голосом начал Илья Фомич, - сначала попросим Сергея Степановича самого рассказать об исследованиях, которые он ведет на базе института?
- Слово предоставляется Рекрутову Сергею Степановичу, - приняла предложение председатель-Сычикова-З.И.
Рекрутов медленно поднялся. Был он розовощек и до неприличия здоров. Невинными глазами посмотрел вокруг, улыбнулся.
- Рассказать, значит, об исследованиях?
- Не нужно! - крикнул со своего места Аид Александрович. Он вскочил и забормотал, как безумный: - Рекрутов тут вообще ни при чем, это я вел записи... около тридцати лет. Рекрутова тогда и в помине не было...
На этих словах бесшумно открылась дверь, и в комнату вошли трое. Мужчины без возраста. В хороших костюмах светлых тонов, в пестрых летних рубашках. Легкими шагами подошли они к Рекрутову и как бы отгородили его от товарищей-судей.
- Попрощайтесь с теми, кто дорог Вам, - дружелюбно сказал ему один из них.
Взгляд Сергея Степановича метнулся в сторону Аида, но Аид не отрываясь смотрел на незнакомцев.
- Вы из Элизиума? - спросил он по-древнегречески.
- Да, - по-древнегречески отвечали ему.
- Почему же Вы не забираете меня?
- Царь Аид сам решает, когда ему появляться в Элизиуме. А Рекрутов наш эксперимент: это тень, надолго внедренная в мир. Сам он ничего не знает об этом.
- Кто проводит эксперимент?
- Это государственная тайна.
- Попрощайтесь с теми, кто дорог Вам, - повторил тот же голос.
- Навсегда? - спросил Рекрутов.
- Ой, какая безграмотность! - рассмеялся собеседник.
Отделение соматической психиатрии не дышало. Рекрутов подошел к Аиду Александровичу и второй раз в жизни обнял его: казалось, через объятие это передается от одного поколения к другому весь опыт, вся медицина и вся философия...
Потом Рекрутов подошел к няньке Персефоне и тоже обнял ее. Ничего не поняла нянька Персефона, кроме того, что прощается она с Рекрутовым не по своей воле. Она часто-часто заморгала, и легко побежали молчаливые быстрые слезы. Вдруг нянька Персефона расстегнула кофточку и, почти сорвав с груди крохотное распятие, надела его на шею Рекрутову. "Господь с тобой, сынок", сказала и аккуратным старческим крестом перекрестила Сергея Степановича. Тот склонил голову.
Повременил, еще раз огляделся, нашел глазами Леночку Кругликову и, подойдя к ней, поцеловал ей руку.
- Все, - обратился он к незнакомцам. - Я готов.
- Сергей Степанович, - сухо проговорил Аид. - Мы скоро увидимся.
- Я знаю, - спокойно солгал Рекрутов. - До встречи.
Четверо подошли к стене и на глазах у отделения соматической психиатрии превратились в тени: тени сжались и исчезли в пространстве.
Судить товарищеским судом больше было некого.
...А через несколько мгновений совсем обескураженная Тень Рекрутова предстала перед другими тенями, разместившимися в тени-огромной-лаборатории.
- Слава Всевышнему, - сказала одна из них, - никаких изменений нет.
- А тут, кроме Вас, никто и не ждал никаких изменений. И Ваши ссылки на сто второй закон Тени Ньютона совершенно несостоятельны... - Очень крупная тень, взяв тень-мела и подойдя к тени-доски, начала какие-то бесконечные преобразования тени-формулы, смысл которой был совершенно непонятен Рекрутову. К Рекрутову подошла Тень Ассистента.