Мы больше не выступали в концертных залах, на площадях и стадионах вместимостью до пятидесяти тысяч человек. Чтобы услышать наши песни, исполняемые впервые и только один раз, люди ехали за сотни километров и заполняли огромные площадки. «Седьмая тропа» стала лучшей командой начала столетия. Мы были воплощением рокерской мечты о полной свободе и независимости. Наш флагман двигался по миру, собирая сторонников и подражателей. Музыкальный мир сотрясала волна нового Темного рока (или, как его еще прозывали охотники за красивыми метафорами, Слепого рока). Через некоторое время мелкие студии звукозаписи стали закрываться ввиду отсутствия клиентов.
Главным плюсом импровизации являлось то, что мы были застрахованы от необходимости исполнять одни и те же песни сотни раз. Каждая наша композиция была свежей, будто только что вынутая из печи булочка. Это придавало концерту особый «аромат». Мы стали первыми рок-звездами, у которых на счету не было ни одного настоящего хита. Интернет просто кишел от разнообразия видео- и аудио файлов наших спонтанных сочинений, было множество споров о том, какая из композиций лучше, но определенность не была достигнута, как и популярность всех этих записей.
Группа «Седьмая тропа» за большую часть времени своего существования никогда не останавливалась в одном месте дольше, чем на месяц. Мы постоянно находились в движении. Мы колесили по дорогам, плавали по морям, летали по небу и объездили таким образом весь мир. У нас не было запланированного турне. Мы просто выехали из Москвы на «Рязанскую весну», потом заехали в Воронеж, затем в Волгоград, в Саратов, Самару… Весть о необычной группе летела впереди нас. Нам звонили — мы соглашались и приезжали. Объехав Россию по югу до Владивостока, мы направились на север и совершили обратный путь, остановившись в Питере. Затем нас пригласили в Белоруссию и Украину. Мы двигались все глубже на запад, подхваченные непреодолимым течением, отрывающим от Родины. А когда европейские и российские новостные выпуски наперебой говорили только о «Седьмой тропе», мы стали являться в каждую страну без приглашения. Нас окружал огромный мир, и мы собирались побывать везде. И было совершенно безразлично, какую религию исповедовали жители данной страны. Какой политический строй доминировал в обществе. Какая культура и традиции сложились в данном государстве. В каждом выступлении мы разговаривали с публикой на ее родном языке, потому что у нас не было готовых болванок для песен. Проще говоря, мы ехали к людям не со своими песнями, а с их песнями. Мы импровизировали, и это давало нам полную свободу.
Свобода эта выражалась и в стиле исполнения. Точнее — в отсутствии всякого стиля. Мы не являлись рок-звездами, мы не играли рок, хотя исполняли музыку все теми же электрогитарами и барабанами. По большому счету наши творения не могли называться песнями — в привычном представлении. Были и куплеты, и припевы, и проигрыши. Но все они имели непредсказуемый характер. Песня могла длиться всего минуту, или затянуться на несколько часов — все зависело от публики. Тексты, как и музыка, тоже сочинялись на ходу.
У нас не было ни продюсеров, ни директоров. Ни техников, ни помощников, ни аппаратуры. Все, что мы имели — это три гитары (электро, бас и акустику), флейту (на которой я научился играть) и небольшую ударную установку. Поначалу инструменты довольно часто менялись, пока музыканты не находили свое. Транспортировкой группы обычно занимались организаторы концерта, но нередко приходилось, особенно за рубежом, брать напрокат микроавтобус и двигать на нем по всей стране, ночуя на обочине, в поле или в лесу.
Это было прекрасное время.
С Алексом, несмотря на разногласия, группа поддерживала контакт и одно время предлагала вернуться. Проект «Скальд» продержался недолго — спустя полгода его свернули ввиду отсутствия рентабельности. Даже Сергей готов был забыть прошлые обиды и согласиться на восстановления Алекса в команде, но тот, на удивление, оказался против: Алекс признался, что ему не место среди нас. «Такова общая проблема специалистов и профанов, — сказал он, — неукоснительно следование классическим правилам. Я не смогу выйти за их пределы». На этой ноте «директор» завершил карьеру музыканта и подался куда-то в криэйторы. На этом след его жизни оборвался для меня на долгое время.