То внезапное озарение истинной любви, посетившее меня накануне, как будто забылось. Внутри, подкормленный вниманием публики и осознанием своей значимости, вовсю хозяйничал циничный черный зверь. Глухой рык его наполнял мою грудь, я хотел рычать вместе с ним.
Композиция готова была рухнуть. За всю свою деятельность мы ни разу не слышали недовольства публики. Теперь — полный стадион свистящих и кричащих что-то неодобрительное граждан. Дима перестал играть. Игорь выбивал на ударных какой-то ужас. Сергей еще держался кое-как, но игра с каждым аккордом выглядела все менее уверенной. Мы так привыкли к победам, что самое ничтожное поражение едва не сгубило весь концерт.
Мы часто видим в фильмах, когда измученный боец падает без сил на ринге. А затем, отчаявшись, поднимается и выигрывает. Зритель тут же фыркает: «второе дыхание открылось!». Обывателю кажется, будто все это режиссерские хитрости, дабы внести интригу в сюжет. Но такие хитрости заложены самой природой — организм животного запрограммирован на аккумуляцию энергии и высвобождение ее в критической ситуации. Эту энергию я и называю «личным светом», потому что это единственный вид энергии, которым невозможно поделиться с другим человеком. Для его использования необходимо открыть некий «клапан», за что отвечают сильные эмоции. Такие меры предосторожности не случайны: если израсходовать весь неприкосновенный запас, человек погибнет. Страх благороднейший из «открывашек» второго дыхания. Но есть и лютая злость. Именно она и помогла мне.
Я не собирался сдаваться просто так. Я годами шел именно к этому стадиону и именно к Вике, и теперь она меня услышит. Хочет она того или нет.
Собрав всю волю в кулак, я заставил музыкантов продолжить игру. Полумертвая песня воскресла и зазвучала с новой силой. Публика простила внезапный конфуз уже через несколько аккордов. Мы восстановили прежний объем энергосферы, но этого было недостаточно. Чтобы накопить больше силы, я вытягивал свой личный свет, который в десятикратном размере оседал на светящемся клубке. Я мог управлять той сгенерированной энергией, она переполняла грудь, но понимал — свою личную силу, неприкосновенный природный запас, мне никогда не удастся вернуть.
Рухнувшая на город ночь развязала руки мастерам fire-show. Сцену осветили танцующие факелы, шесты и целый арсенал всевозможных горящий приспособлений. Весь мир сузился до размеров стадиона, в центре которого, как солнце, ярко горела сцена.
Сила надувала меня, будто воздух — резиновый шар. Я рос. Я мог бы проломить «крону» софитов над головой, если бы увеличивался в физическом теле. Спустя несколько секунд уже и стены стадиона были по колено. Раньше я осознавал себя в Тени как нечто блеклое и мерцающее, а теперь моей тело наполнялось и источало ярчайший свет. Астральный, энергетический — называйте как хотите — я превращался в гиганта. И продолжал расти.
Энергосфера сорвалась с цепей удерживающего ее диапазона звука. Этот феномен был сродни отмене гравитации на планете, преодолению скорости света. Я видел с высоты, как все приборы, имеющие динамик, попадая под клубок, начинали транслировать нашу музыку. Во всем городе — дом за домом. Телефоны, телевизоры, ноутбуки, радио — «Седьмую тропу» услышала каждая квартира. Добралось ли мое послание до Вики? — я надеялся, что да.
Но вскоре это перестало иметь значение. Город пропал из виду. Сознание будто транслировало запись с камеры улетающей ракеты. Сначала показался мутновечерний ландшафт кубанской долины, затем проявились географические черты Северного Кавказа. В ночи среднеазиатская часть Восточного полушария казалась куском золота, украшенным морями-топазами. Солнцебокая Земля спешно сдувалась, пока не превратилась в скромный шарик, повисший в кишащем жизнью мраке. В эти минуты стремление отомстить показалось мне ничтожным, неинтересным и почти забытым, будто желания совершенно другого, мерзкого, подлого человечика. Я снова был тринадцатилетним пацаном, лежащим на поляне среди космических фонарей, и с восхищением, предвкушением глядел на Тьму.