Его большой дом с каркасом из столбов и ажурных стен, покрытых слоями глины в несколько дюймов толщиной, превратился в некое подобие отеля. Патнэм управлял им как постоялым двором, частично из-за того, что платные клиенты — от европейских особ королевской крови и американских магнатов до водителей грузовиков — помогали финансировать расположенный поблизости госпиталь. Его предприятие значительно разрослось; в конце концов он смог установить в госпитале целых пятнадцать коек. Но в джунглях койка не является мерой вместимости для больницы. По крайней мере, однажды Пат ухаживал одновременно за двумя сотнями человек, расположившимися под навесами, в холле, в его кабинете — везде, где было свободное место. Негры и пигмеи приходили к нему за много миль вокруг. Он был, наверное, лучшим врачом своего поколения, не имевшим медицинского образования. С помощью современных лекарств и знаний, почерпнутых из книг и усвоенных на собственном опыте, он успешно лечил основные болезни и травмы своих пациентов.
Его доклады, направленные в Гарвардский университет, внесли огромный вклад в научные знания о «маленьком народе», который постепенно образовал рядом с его жилищем постоянную деревню, прельстившись не только медицинской помощью, но и возможностью устраивать танцы перед посетителями. Хотя сам Патнэм никогда не писал книг, предназначенных для широкого круга читателей, его рассказы и наглядные представления легли в основу многих популярных книг о джунглях. Вскоре Лагерь Патнэма стал местом паломничества для спортсменов, ученых, профессиональных писателей и просто туристов, так как главная автострада Республики Конго проходила лишь в миле от него.
Как и все известные мне люди, которым нравятся джунгли и их обитатели, Патнэм окружал себя массой животных. Во время первого обратного визита в Соединенные Штаты из Африки он привез с собой шимпанзе — ласкового и благовоспитанного питомца, вызвавшего немало удивленных восклицаний, когда люди неожиданно сталкивались с ним в квартире отца Патнэма на Парк-авеню. В африканском лагере у Патнэма был кораль и клетки для постоянно меняющегося зоопарка, гордость и славу которого составлял настоящий живой окапи.
Из всех иностранцев, знакомых с пигмеями до того времени, Пат Патнэм, пожалуй, больше всего знал о них и пользовался среди них наибольшим доверием. Ни один антрополог его поколения не мог сравниться с ним в этом отношении. Его жена, американская художница, разделившая с Патнэмом последние восемь лет его жизни в лесу Итури, оставила трогательные воспоминания о его достижениях в книге «Мадами: мои восемь лет приключений с конголезскими пигмеями». Вклад Патнэма в науку был признан его коллегами, которые в общем и целом сходились во мнении, что он является величайшим в мире специалистом по «маленькому народу».
Во время Второй мировой войны он организовал сбор дикорастущего каучука, что было делом чрезвычайной важности после того, как японцы захватили плантации в Азии. Примерно в то же время он тяжело заболел мальтийской лихорадкой и уже не оправился от этой болезни. К концу 40-х годов он превратился в калеку, редко покидающего кресло на колесах, однако продолжал свою работу в госпитале, даже когда его приходилось нести туда на руках. Он умер в Лагере Патнэма в декабре 1953 года, и хотя связь с внешним миром за последние двадцать пять лет значительно улучшилась, понадобилось больше двух недель, чтобы весть об этом достигла его родителей в Нью-Йорке. Ему было всего лишь сорок девять лет.
За два года до смерти Пата молодой уроженец Лондона по имени Колин Тернбулл, тоже антрополог, приехал в Лагерь Патнэма — по его словам, просто из любопытства. Он изучал философию и политику в Оксфорде, когда Вторая мировая война нарушила его карьеру; затем он два года трудился над исследовательским проектом на кафедре индийской религии и философии Бенаресского университета. Это привело его к возвращению в Оксфорд для продолжения антропологического образования, и он решил специализироваться по Африке.