- Держи!
Поздно. Славка шмыгнул мимо незапертой двери, по лестнице на которой была знакома каждая ступенька. К выходу. К свободе.
А следом неслось:
- Держи-и-и!!!
Очнулся на пустыре, куда со всего района свозили разный хлам. Отдышался, присел на поваленное дерево. В голове полыхал, выжигая все остальные мысли, один единственный вопрос:
- Что дальше?
Славка долго смотрел в одну точку. Он ведь возвращался в Новосибирск, что бы вернуть всё, как прежде. И вот теперь понял бесповоротно: как прежде уже никогда не будет. Он не будет жить с отцом в их уютной квартире, не будет делать уроки за своим огромным письменным столом, не будет готовить ужин в ожидании отца с работы. Они не будут с ним дурачится или играть в рифмы…
Самое скверное было то, что он ничего не понимал. Почему в их квартире живут чужие люди? Где отец? Почему он так и не забрал Славку? Что вообще происходит? И как ему быть дальше?
Вопросы, вопросы, вопросы.
От них заболела, а потом и закружилась голова. Накатила тошнота. От пережитых волнений мальчик обмяк и упал на бок.
Он пришёл в себя, когда солнце клонилось к закату. От голода заурчало в желудке. Как-то отстранённо Славка вспомнил, что с утра ничего не ел, кроме сушек, которыми его угостили в поезде.
Он вытер лицо, стирая со щеки налипший песок. Нашарил в кармане оставшиеся деньги. Вид двадцатипятирублёвки подействовал успокоительно. Голодным он, по крайней мере, пока не будет. Только нужно поспешить, а-то булочная на проспекте закроется и придётся ждать до утра.
И тут Славка чуть не стукнул себя кулаком по лбу. Какой же он дурак! Домработница! Тётя Луша! Она должна знать ответы на все вопросы. Адрес, где она живёт, мальчик хорошо знал. Прошлой зимой, когда тётя Луша заболела он, то с матерью, то один, навещал её, приносил лекарства, бегал по её просьбе в магазин.
Чуть ли не бегом он бросился по знакомому адресу. Вот и та самая дверь коммунальной квартиры. Надпись под звонком: «Лукерья Одинцова – звонить три раза».
Один, два… Три!
Знакомые шаркающие шаги за дверью.
Кто там?
Не дожидаясь ответа, дверь со скрипом отворилась. Тётя Луша была всё та же: невысокая, сухенькая, в платке, завязанном на затылке, одетая в тёмную юбку и непонятного цвета блузку.
Завидев Славку, она подслеповато прищурилась, а потом так и ахнула, всплеснув руками с длинными пальцами. Оглянулась, потом поднесла палец к губам, молчи, мол, и громко сказала:
- Коленька, внучек! А я тебя сегодня и не ждала!
Она замолчала, раздумывая, после чего продолжила:
- Давай-ка мы с тобой в булочную сходим, пока не закрылась, бубликов купим, потом чаёвничать будем. Ты меня на улице подожди, я скоро.
После этих слов тётя Луша захлопнула дверь перед Славкиным носом, и, судя по звуку шагов, поспешила в свою комнату.
Мальчик вышел на улицу. Не такую встречу он ждал.
Вскоре появилась их бывшая домработница. На сгибе локтя она несла большую дамскую сумочку. Молча, она ухватила Славку за руку, потащила в сторону городского парка. Там усевшись на свободную лавочку, тётя Луша отдышалась, потом спросила:
- Ты как тут оказался? Отец говорил, что к родственникам тебя отправил, только не говорил, к которым. Это они тебя обратно привезли?
- Нет, - помотал головой мальчик. – Я сам.
- Сбежал? – ахнула тётя Луша.
Славка не ответил.
Женщина покачала головой, грустно сказала:
- Горе ты моё луковое.
Она часто так ему говорила. Особенно, после смерти матери. Слёзы сами покатились у Славки из глаз.
А тётя Луша продолжила говорить:
- Мне строго-настрого наказали сообщить, куда следует, если ты объявишься. Но я добро помню и тебя, Слава, не выдам. Однако ж и к себе я тебя пустить не могу. Потому как ты теперь член семьи врага народа.
Она выдержала паузу, вглядываясь в лицо мальчика: понял – нет?
Потом добавила:
- Арестовали твоего отца, Слава.
- Когда? – опешил тот.
- Да уж месяц, как.
- За что? – спросил мальчик. У него перехватило горло, и он почти прошептал свой вопрос. Но тётя Луша услышала.
- А кто ж его знает? – ответила она со вздохом. – Нагрянули среди ночи, всё в квартире перерыли, отца твоего увели. Следователь и ко мне домой приходил. Страшный такой, со шрамом на всю щёку. Правда – не обыскивал. Всё тобой интересовался.