Она снова замолчала. Мимо шли гуляющие парочки, где-то вдалеке бренчала гитара.
- Незадолго до ареста твой отец дал мне кое-что, - вдруг сказала она, открывая свою сумочку. – Сказал, Лукерья, если со мной что-то приключится, на тебя вся надежда. Передай сыну, когда он объявится. Знал, выходит, что ты приедешь.
Женщина протянула Славке свёрток из плотной обёрточной бумаги. Поколебалась, но продолжила:
- Ещё он тебе деньги оставил. Двести рублей.
Она засунула мальчику в карман две свёрнутые купюры.
- Одну бумажку спрячь на чёрный день. Другую разменяй и храни в разных местах.
- Куда же мне теперь, тётя Луша? – выдавил из себя мальчик.
- Не знаю, - покачала та головой. – Можешь пойти в милицию, сдаться. Так, мол, и так. Я сын врага народа. Определят тебя в спец-интернат. Ну и ничего – там тоже люди живут. Зато голодным не будешь. И крыша над головой. Можешь обратно – к родственникам, если примут. Деньги на проезд у тебя есть. Может, ещё чего надумаешь. Как ты решишь – мне знать без надобности. Про что не узнаю, про то и рассказать не смогу.
Женщина встала, потянулась, было, погладить Славку по голове, но одёрнула руку.
- Так что прощай, - сказала она. – Больше ко мне не приходи. Незачем. Да и соседи могут донести.
Тётя Луша повернулась к мальчику спиной, сгорбилась и заспешила от него прочь в сторону выхода из парка. Плечи её тряслись, будто от страха. А может, она беззвучно плакала…
- Ты в конце мая сбежал? – спросил Петька. Весь долгий рассказ Славки Суворова он сидел на приставной лестнице, ведущей на чердак, и с отсутствующим видом болтал одной ногой. Одно лишь выдавало, что рассказ не оставляет его равнодушным: третья выкуренная подряд папироса.
Мальчик кивнул.
- И где ж тебя всё это время носило? На дворе июль.
Славка потупился.
- Я не хочу об этом, - сказал он тихо.
Он не хотел рассказывать, про то, как ему отказывались – Где твои родители, мальчик? - продавать билеты, а когда он попросил помочь усатого мужика с котомкой за плечом, тот деньги взял и исчез. Как другой, с кривыми губами и щёточкой усов под носом, перепутал поезда, и Славка поехал совсем не в ту сторону. Как в Павлодаре попал в компанию малолетних попрошаек, которой командовал китаец дядя Ли. Хорошо хоть успел до этого сдать ранец в камеру хранения на вокзале. Как чудом сбежал, как потом добирался до Грабунов.
Ничего героического в его приключениях не было, не было даже интересного. Было долго и печально. А временами, так и вовсе – стыдно. Чего про такое рассказывать?..
Петька другими глазами посмотрел на мальчика. А малёк-то не так прост, как сперва показалось.
- У нас-то ты как оказался? – спросил Чира.
- В пакете было письмо от отца и записка его знакомому – академику Нистратову. Он жил здесь у вас.
- Это тот, что с четвёртого дома по улице Пушкина? – подал голос Алёшка Рыбников. – Так он помер две недели назад.
- Теперь и я знаю, что он помер, - грустно сказал мальчик. – В записке отец просил его обо мне позаботится. Теперь – всё.
И заплакал. Тихо и безнадёжно.
Чира вздохнул. Да уж - положеньице! Ни дома, ни семьи, ни родственников. Был бы человек, а-то «малёк», которому ни на работу не устроиться, ни угол где-нибудь снять.
- У тебя деньги хоть есть? – спросил он.
Про деньги, которые ему передала домработница, Славка в своём рассказе не упомянул. Как и про толстую тетрадь исписанную непонятными формулами, которую отец наказал передать академику.
Мальчик, всхлипывая, достал из кармана десять рублей.
- Негусто, - сказал Чира. Он почесал в затылке. Ситуация.
- Давай, его пока в твой сарай определим, - предложил Алёшка.
А и верно! Петька встрепенулся. На южной окраине Грабунов в самом конце улицы имени Луночарского, упиравшейся в опушку соснового леса, стоял старый сарай, который хоть и числился колхозным, но им давно никто не пользовался.
Лет пять назад пронеслась над Грабунами настоящая буря. Много бед натворила. В том числе и снесла у этого сарая пол-крыши. Чинить его почему-то не стали. Может, досок не было, может, по какой другой причине. С тех пор им никто не пользовался. Гнил себе потихоньку, давая пристанище диким голубям и ласточкам. Первый этаж стал складом всякого ненужного хлама. А на втором, в той части, где сохранилась крыша, Петька отгородил себе угол, обустроил и теперь часто проводил свободное время. Даже ночевал временами, когда тётка была не в духе.
Там и топчан небольшой имелся, накрытый тонким одеялом. Над ним на стене была приколота большая карта обеих полушарий Земли. А в центре на небольшой подставке находился сделанный из тележного колеса морской штурвал. Бывало, ухватится Петька за него, ветер в лицо из открытого нараспашку слухового окна, и то не деревья качаются, а сарай сам на волнах вздымается и опадает. Да и не сарай это уже, а парусник, что бежит по волнам в славный город Зурбаган.