На вопрос, как прошли чтения, Владимир поделился своими опасениями. Заинтересовавшийся Торопов попросил, было, открыть «Эру милосердия» в ноутбуке, чтобы прочесть, но Володарский отлично помнил, что в первой же главе упоминалось, что Шарапов служил в штрафном батальоне. Поэтому он перевёл разговор на поездку в Евпаторию. Торопов легко согласился. Он был не против поездки в Крым. Даже наоборот. Тем более, что всё, от билетов на проезд до оплаты жилья, было за счёт Тони с Владимиром. Решили, что отъезд не позднее послезавтрашнего утра. Но если получится раньше – поедут раньше.
Когда учитель ушёл, Владимир с Тоней стали пить чай и неспешно обсуждать, как они будут поддерживать связь. Не придумали ничего лучшего, как вариант, по которому Тоня как только приедет и устроится, отобьёт телеграмму в Грабуны на этот адрес. А потом она или Торопов будут встречать каждый поезд из Новосибирска, начиная с пятого дня их пребывания в Евпатории.
А позднее, выключив свет, они тихо, чтобы не разбудить Славку, нежно любили друг друга на диване в гостиной.
Эпизод восемнадцатый.
Они встретились в полдень у реки, на песчаной косе чуть левее пляжа, на котором обычно загорали дачники. Чира купался там с тремя ребятами из привокзальных.
Когда он заметил группу пацанов, шедших к ним от начала косы, было поздно. Единственный выход был перекрыт. Разве что вплавь, на другой берег. Чира, наверное, доплыл бы, а вот остальные вряд ли…
- Одеваемся, - скомандовал Чира, глядя на приближающийся отряд. – Пионеры по нашу душу.
Впереди вышагивал невысокий толстяк с подбитым глазом. В руке он держал горн с мятым раструбом. Рядом с ним шёл Тимофей Гараев со скрученным в трубку листом ватмана. Ещё четверо шли сзади. Одного из них, Ладыгина, Чира узнал.
Не доходя шагов десять, пионеры остановились. Толстяк продудел в свой горн что-то неразборчивое.
Возникла пауза. Четверо худых и загорелых против шестерых в красных галстуках.
- Здорово, атаман, - нарушил молчание Тимка и вышел вперёд.
Чира не ответил.
- Ты не бойся, мы сейчас тебя бить не будем, - продолжил Тимка.
- Так тебе хочется, чтобы тебя боялись, - сплюнул в песок Чира и спросил. – Чего надо?
- Жалобы на твоих «махновцев» поступают, - сказал Гараев. – Днём к дачникам на станции пристают, ночью по чужим огородам шарят. Огурцы воруют, яблоки рвут. Грядки вытаптывают.
- Эти «махновцы» такие же мои, как и твои, - усмехнулся Чира. –
Я им никогда командиром не был, и становиться не собираюсь. Так что не по адресу ты тут топчешься.
- Не прибедняйся, все знают, что ты у привокзальных нэпманов в большом авторитете. Вот и передай своим, что если не прекратят своё беззаконие, мы с ними разговоры разговаривать перестанем. А особенно, чтоб стереглись дач, на которых звезда нарисована. Чтоб, как увидят этот знак, - Гараев похлопал по своему плечу, где на безрукавке красовалась нашивка в виде красной звезды. - Бежали оттуда без оглядки.
- Всё понял? – чуть повысив голос, спросил Тимка.
- От чего ж не понять, - не стал становиться в позу Чира. – Только и ты услышь меня, если в тебе хоть что-то от нормального человека осталось. Пацаны, что по чужим огородам шуруют, конечно же - не правы. Но тебе, сынку инженера, не приходило в голову, что они не из озорства это делают. Что не у всех по утрам булочку с маслицем под сладкий чаёк подают. Что в иных семьях про завтрак и слыхом не слыхивали. Вот и лезут пацаны с голодухи хоть чем брюхо набить. А что до привокзальных, которых ты нэпманами обзываешь, так заработанное они не на петушки на палочках тратят. В семью несут. Да и сколько они зарабатывают – ну, десять, ну – двадцать рублей в месяц...
- Красиво говоришь, - криво усмехнулся Гараев. – Только ты забыл сказать, сколько вы с Якушкиным с привокзальных имеете.
- Нажаловался кто? – поинтересовался Чира. – Или по себе меряешь?
- А что, неправда что ли?
- А что, правда?
- Все знают, что ты с Мишкой c каждого, кто на станции ошивается, свою долю требуете. Да вот, к примеру, не ты ли с одного приезжего шкета стряс неделю назад десять рублей? Про это все знают. Он, если не забоится и сам это подтвердит…
Небольшой камень-голыш просвистел у уха Гараева. Командир пионеров испуганно отшатнулся, прикрывая лицо рукой.
Чира оглянулся: самый мелкий из привокзальных, Сергейка Арбузян, бледный от ярости поднимал с песка новый камень – и придержал его за плечо.
Шепнул тихонько:
- Не лезь, Гейка. Он же специально нарывается.
- Вот тебе подтверждение, фашист! - крикнул тот. - Фашистская морда!
- Я думал, у тебя все запуганные, а оно вон как выходит, - сказал Тимофей, выпрямляясь. – Ты, оказывается, банду подкулачников собрал. Это кто, Гейка, тебя подучил пионеров фашистами обзывать? Ладно, так и запишем.