- Кто? – задыхаясь, спросил он у Бубенцова. – Откуда?
Лицо его побледнело ещё сильнее.
- Что с вами?
- Откуда? – повторил учитель, указывая на записку.
- А, - хлопнул себя по лбу Бубенчиков. – Это, наверное, обронил тот лейтенант, что приходил утром.
Он потёр бумажку пальцем.
- Интересно, чем это написано? На карандаш не похоже…
- Что за лейтенант? – перебил его рассуждения Торопов.
- Прелюбопытнейшая личность, - оживился доктор. – Вот, послушайте…
И он стал рассказывать про странного утреннего посетителя.
Торопов слушал внимательно, но вот когда Бубенчиков стал делиться своими выводами по поводу странного военного, лицо учителя приобрело какое-то отрешённое состояние. Внезапно он снова вскочил, стал рвать верхние пуговицы рубахи и с присвистом дышать.
- Дышать, - просипел он и рухнул обратно на стул, закатывая глаза.
- Глаша! Холодной воды! – завопил испуганный доктор и бросился из комнаты.
Когда он вернулся с пузырьком нашатыря, Торопов уже пришёл в себя. Он вытирал лицо мокрым полотенцем, которое принесла Глафира, и часто дышал, как спортсмен, только что пробежавший стометровку.
Наскоро попрощавшись и поблагодарив за чай, учитель ушёл. Бубенчиков хотел, было, его проводить, но получил мягкий отказ. Жил учитель недалеко и, с его слов, ему уже было гораздо лучше.
И никто не обратил внимания, что клочок бумаги, так взволновавший Торопова, исчез.
Эпизод третий.
Володарский.
Четыре дня.
Сначала лесом, но это недолго – часа три. На рассвете, только-только развиднелось, Володарский и Тоня снова вышли к железной дороге. Так и не поняли, та же это была «ветка» или другая. Ночной переход вымотал их до предела.
И тут удача – товарняк, идущий в сторону, откуда они приехали.
Как они догнали последний вагон, как забросили чемоданы, как влезли сами, об этом впоследствии ни Владимир, ни Тоня не смогли бы рассказать. Это было почти за гранью возможностей. Не просто «через не могу», а на пороге потери сознания, когда от шума в висках глохнешь, а перед глазами бордовый туман и нестерпимо больно в груди.
Пришли в себя, осмотрелись: простая теплушка, застеленная драным куском брезента. Тоня, не смотря на боль в раненой ноге, тут же заснула. Володарский еле сдержался, чтоб тоже не прилечь на минуточку. Отходняк прямо с ног валил. Знал, сядет – вырубится. Бери их потом голыми руками. Вот почему он достал из чемодана одну из рубашек, порвал её на полосы и сменил повязку на бедре девушки. Так открыла, было, глаза и снова закрыла, тревожно вздрагивая во сне.
Выбрался наружу, осмотрелся. Справа и слева тянулся лес.
Володарский усмехнулся. Когда догоняли последний вагон, состав, казалось, мчался, как угорелый, а теперь посмотришь - еле тащится. Километров тридцать в час – не больше.
Следующим с конца поезда был открытый вагон. Владимир поднялся по короткой лесенке и увидел, что тот до половины загружен углём. Разбудил Тоню. Объяснил свою идею. Пока перебрались на уголь, пока выкопали в углу ямку, постелили брезент, уложили чемоданы, сами улеглись, укрылись свободным куском… Как не береглись, изгваздались оба, конечно, но не до жиру. Володарский, как мог, присыпал сверху их тайник углём, да и от тряски их тоже присыпало. Прижались друг к дружке и тут же заснули.
Спали долго.
Проснулись – стоят. А у вагона командир подчинённого распекает: почему, такой-сякой, ехал не в последнем вагоне, как положено по инструкции, а с машинистом чаи гонял? А теперь ещё и куришь на посту! В ответ часовой косноязычно оправдывался.
Как тут выберешься? Да и нужно ли? С каждым часом они всё больше отдалялись от места, где их наверняка уже искали.
Ладно, поехали дальше. Время шло. И наступил момент, когда пить стало охота – спасу нет. Да и поесть не мешало бы. На очередной остановке, когда паровоз отцепили и погнали куда-то, может – водой заправлять, Володарский и Тоня решили пора. С каждым новым часом росла и росла вероятность того, что вагон отцепят и поставят под разгрузку.
Утро было туманное, сырое. Часовой, зевая, бродил от конца состава к началу и обратно. Подловили момент, выбрались. Тоня, правда, от боли губу чуть ли не до крови закусила.
Поезд стоял где-то на запасных путях. Долго плутали среди пакгаузов, спотыкаясь на чёрной от креозота щебёнке. Наконец выбрались к каким-то кустам. Володарский усадил Тоню на чемоданы, а сам бросился в станционный буфет. Закрыто. Посмотрел на станционные часы – шесть утра.
Чёрт!
Повезло, что скоро должен был прибыть пассажирский поезд. Местные старушки с нехитрыми товарами потихоньку прибывали на перрон, выстраивались в редкую цепочку. У одной выторговал корзинку и в неё накупил всякого: вяленой рыбы, пирожков, творога и полный бидончик молока вместе с тарой. Старушки косились человека в мятой одежде покрытой черными угольными пятнами, но тот платил, не торгуясь, поэтому – помалкивали.