— Положи на сферу руки, рядом с моими.
Девушка сделала, что требовалось.
— Аклайнд!
Синий свет всё поглотил, взорвавшись мириадами лучей и вспышек...
***
— ... Таким образом ты можешь контролировать весь процесс.
Тода с трудом открыл глаза. От того, что он увидел, душный подвал Академии показался кошмарным сном. Его окружали роскошь и спокойствие. Умиротворение витало в воздухе, вливаясь в юношу, как солнечные лучи в кожу загорающего.
«Отец и его магия», — у него не было ни малейшего желания ругаться с отцом и даже злиться на него.
Главное, Рамилла была цела и в безопасности. Если, конечно, такая ещё существовала в Едином мире.
— А вот и он. Тебе бы поучиться стойкости у этой чудной девочки, сын.
Рядом с кроватью, в которой он непостижимым для себя образом оказался, была вторая. На ней полулежала Рамилла и счастливо улыбалась юноше, отчего вся роскошь убранства комнаты и солнечный свет, наполнявший её, поблекли, показавшись магу столь несовершенными на фоне этой улыбки.
Девушка смущённо спрятала глаза.
— Влюблённому сердцу столь мало нужно, чтобы биться с новой силой, — древний старик сидел между кроватями на стуле. Несмотря на королевский интерьер, его окружавший, сам он был одет в простую походную робу и кожаные сандалии. Ухоженная борода всё так же покоилась на его широкой груди.
— Рамилла завалила меня множеством любознательных вопросов, не успела она проснуться. Её разум чист и подобен кристальному стеклу — пропускает и приумножает ценные сведения. Вынужден буду оставить вас ненадолго. Вам подадут кушанья и восстанавливающий напиток, — сказав это, магистр Руи поднялся и твёрдой походкой, как всегда расправив плечи, отправился к двери.
— Отец! Что случилось с Ллорднером и остальными магами? — Тода с трудом приподнялся, всё тело ныло.
Один из Восьми даже не посмотрел в его сторону, молча закрыв за собой дверь.
— Единый забери! — Тода снова ощутил укол злости. Кумир его детства, нет, всей его жизни, как и тысяч людей по всему миру, теперь терял свою привлекательность, обретая в сознании юноши личину подлеца, труса и скрывающего что-то негодяя. Но особенную боль причиняло собственное желание юноши оправдать отца, продолжать верить в светлый образ того, его нерушимую положительность.
— Тода, не думай о нём плохо.
Рамилла, прекрасная и добрая. Но даже на неё он сейчас начинал злиться. Он не мог объяснить, что конкретно разжигало гнев внутри него, однако тот разрастался с неудержимой настойчивостью.
— Я не хочу сейчас разговаривать, — он закрыл глаза и принялся молча себя ненавидеть.
Девушка ничего не ответила, только глубоко вздохнула.
Через некоторое время в комнату вошли двое прислужников, для формальности постучав по двери. В руках у них были подносы, на которых красовались блюда с фруктами и графины.
— Великий Магистр распорядился подать вам эти яства, чтобы вы окрепли, — голос вошедшего не выражал никаких эмоций.
Прислужники были одеты в синие робы магов-эквиллов, но это нисколько не удивило юношу. Кто же ещё будет прислуживать его отцу?!
Эквиллы — особое подразделение магов, которые с малолетства имели магический дар и бездумно его применяли, часто во зло или ради собственной выгоды. Иначе говоря, малолетние преступники, которых взял под контроль Совет, заблокировав эмоции этих проходимцев и дав им целый ворох обязанностей и привилегий. К одной из последних можно отнести то, что эквиллы подчинялись лишь напрямую Великому Магистру и Совету. Обязанностей же у них было очень много, причём совершенно разных: от прислуживания до наказания преступников и защиты горожан.
— Здесь есть эквиллы из столицы? — Рамилла опередила его вопрос.
— Нам велено не отвечать на вопросы гостей. Примите пищу и напитки, и мы пойдём.
Поняв, что вопросы задавать бессмысленно, молодые маги послушно взяли подносы.
Тода устроился в постели поудобнее. Обедом ему служили плоды аклайдских деревьев, жёлтые и очень вкусные, а также множество тёмных ягод и горсть орехов трухлявки. Трухлявки росли только у болот, плодоносили мало, потому их орехи очень ценились. Напитком служила настойка из розового листа, пара глотков которой могла поставить на ноги измотанного дальней дорогой путника.
Посмотрев вправо, Тода увидел, что Рамилла уже приступила к трапезе. Она сидела в постели, одетая в ночнушку с открытыми плечами. Невольно он уставился на то, как слегка колыхалась грудь девушки, когда та поднимала руку, чтобы убрать быстрым движением прядь волос или стряхнуть что-нибудь с кровати. Если бы его спросили, что такого в этом зрелище, он не смог бы ответить. Эта девушка завораживала его вся. Он любил её, желал её и очень жаждал ответных чувств, неясно понимая, что бы он с ними делал.