— Да, барьер не опасен для нас и вашего судна. Великий Магистр Иннекони любезно пропустит всех нас внутрь.
— Ну ничего себе! — бородатое лицо капитана расползлось в улыбке. — Мальчишкой я мечтал стать магом, — он подмигнул Тоде, — но у меня чего-то не хватило для этого, потому я здесь, — он рассмеялся. Его огромный живот запрыгал вверх-вниз, — извините, вынужден откланяться, — и вновь ушёл по своим делам.
Молодые маги улыбнулись ему вслед и принялись вспоминать всё, что они знали и слышали об Иннекони.
Они даже не заметили, как корабль, повернувшись носом к барьеру, пронзил его на ходу бушпритом.
Моряки громко воскликнули «Ура!», явно испытав огромное облегчение.
***
Как только корабль оказался внутри купола, Тода с Рамиллой ощутили, как что-то обволакивает их. Через мгновение они оба уже были в просторной, хорошо освещённой комнате. Здесь было всё, чтобы ощутить себя в комфорте, но молодым людям было не до того — лёгкая головная боль и головокружение от пространственной магии вынудили их опуститься на пол.
Прямо перед ними стоял стол, столь же шикарный, как в погоревшем кабинете Магистра Руи. За этим столом восседал седовласый мужчина, статью превосходивший даже отца Тоды.
Как только юные маги были готовы к общению, им предоставили стулья (которые появились сами по себе).
— Приветствую. Предпочитаете сотрясать воздух или общаться более цивилизованно? — Иннекони бесстрастно смотрел на гостей.
— Лучше вслух, Великий Магистр, — Рамилла опередила Тоду с ответом.
Мужчина шумно вздохнул, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.
— И что же вас привело ко мне?
— Магистр Иннекони, нам известна тайна Восьми, ваш страшный грех, — юноша с вызовом приблизился ко столу.
Выражение лица старика совсем не изменилось.
— Так что же привело? — повторил он.
— Для чего мы создали камень из Тьмы? Зачем он моему отцу?
Иннекони заметно напрягся.
— Эх, Руи, дурак, что же ты наделал... — он поднялся и немного прошёл от стола, но тут же вернулся обратно. — Вы садитесь, что стоять?! — и, махнув рукой, усадил их на стулья.
Немного помолчав, старик произнёс:
— Тайну Восьми вы узнали, а тайну Руи — нет.
Тода обменялся взглядом с Рамиллой.
— Он всегда был одержим идеей мира без войн. Трудное детство и всё, с этим связанное. Он отдал ей всего себя без остатка... В конце концов, только эта вера и преданность идее заставили меня и остальных следовать за ним. И превратиться в то, чем мы стали.
— Живыми печатями для Тьмы?
— Это он вам так сказал? — Иннекони усмехнулся. — Ну-ну, конечно... Мы создали этих тварей, этих големов, чтобы победить Тьму. Запечатать её мог только Единый. Знаете, в одной редкой и древней книге я нашёл интересную мысль. Будто Единый родился с огромной тенью. И, создав мир, его тень легла на его творение, лишая того света и жизни. Чтобы его детище могло жить и развиваться, он расщепил себя на мелкие частицы, тем самым разогнав свою тень. Свои частицы он поселил в живых существах созданного единого мира, а тень развеял по землям, лесам и горам. Красивая история. И мне кажется, что когда мы во главе с Руи соединили материки, мы собрали Тьму воедино.
Немного помолчав, он снова продолжил:
— Мы не запечатывали Тьму с помощью стихийных големов. Мы её поглотили. Она стала частью каждого из Восьми. Это было единственное решение, которое смогло победить её. Но Руи этого было мало. Мощь Тьмы убедила его в том, что необходима универсальная защита для его идиллистического мира, к которой можно прибегнуть на случай внезапной опасности такого же рода. Правда же была в том, что Тьма уже сделала нас таковой, ведь с её помощью мы практически стали богами.
Слегка поморщившись, будто к нему на язык попало что-то очень горькое, Иннекони затем глубоко вздохнул.
— Эннайя любила этого дурака. И было время, знает Единый, когда он любил её тоже, но фанатичная преданность идее и несгибаемая воля времени сгубили их отношения. Они принялись искать способ, как победить в войне, которой никогда не было. Оставив себе частицу Тьмы, отделённую и непоглощённую, в чистом виде, они вдвоём из года в год, из века в век пытались сотворить из неё оружие или некий инструмент. Ха! Правда же очень их раздосадовала — когда ты мечен Тьмой, ты не в силах её преобразовывать. Они это поняли, в конце концов. И стали отсылать на гибель неокрепших юнцов из Академии. Мне даже думается, что сама Академия и была создана ими лишь как способ отбора кандидатов.
Рамилла шумно выдохнула. Ей становилось всё труднее складывать информацию в общую картину, ведь то, что получалось, претило её восприятию действительности.