с первого класса, и не было никакой возможности уклониться от поставленной ими цели. А Лехе Субилову было все равно — ему в будущем, после экзаменов, кроме места ученика в авторемонтной мастерской, ничего не корячилось, и он относился к жизни вольно и без обязательств, но когда осторожные родители Верочки деликатно разузнали про Лехиных родителей и жилищные условия, а также социальный статус Лехиного окружения, включая друзей детства из шпалопропиточного поселка, где Леха жил, то неназойливо стали внушать дочери мысль о несовместимости и бесперспективности соединения ее и Лехиной судеб, приводя примеры из жизни родных и близких, из жизни цветов, растений и непарного шелкопряда, отчего зачумленная подготовкой к экзаменам и домашней промывкой мозгов Верунька стала понемногу изменять стиль отношений с Лехой, ссылаясь на занятость, частые головные боли, страх забеременеть и прочее, а потом и по-настоящему изменила с юным племянником председателя горисполкома — Эдиком, которого смекалистые родители попросили позаниматься с дочерью по английскому языку, пошлифовать произношение альвиолярных звуков в разговорной речи и синтаксис, т.к. Эдик Щербатов был студентом первого курса института иностранных языков в Москве и приехал в Мудоев отдохнуть у сановного дяди перед весенней сессией. Через три занятия английским языком все и случилось в Верочкиной комнате, а когда Леха не узнал, а догадался об этом сердцем, то сначала хотел жестоко, по-мудоевски, ногами отмудохать наглого москвича, потом их обоих, но старшие опытные товарищи из поселка, не понаслышке знавшие, чем заканчиваются конфликты с властью в любой ее форме, отговорили Леху от возмездия и посоветовали вернуть возлюбленную чем-нибудь другим: каким-нибудь мужественным и красивым поступком вроде спасения девушки от хулиганов или собак, и согласились принять в его судьбе посильное участие, взяв на себя роль этих самых хулиганов. Но тщательно продуманная инсценировка сорвалась по самой банальной причине — Леха поскользнулся на сроду не чищенном ото льда тротуаре и на несколько секунд опоздал к месту событий. Когда компания Лехиных друзей выследила сладкую парочку и догнала ее возле городского парка, Леха крался за ними по неосвещенной стороне улицы, с тем чтобы в ответственный момент выскочить из тьмы и красиво раскидать банду лжехулиганов, обратив ее в бегство, сунув в рыло пару раз (якобы в толчее) и московскому гостю. Но когда компания окружила Верочку и московского гостя, сделав ряд непристойных замечаний относительно Верочкиной груди и прочего, москвич вдруг жутко заорал от страха, призывая милицию, и она действительно, как из-под земли, появилась, хотя ее никогда не бывало, если что-нибудь действительно происходило с рядовыми мудоевцами. Завертелись мигалки, завыли сирены, а Леха, выскочивший уже на тротуар, где стояла окруженная Верка с хахалем, поскользнулся и упал. Толпа стала разбегаться. Впереди всех бежал москвич, которому кто-то все-таки успел сунуть в рыло. Бросив Верку и не переставая орать, он скрылся в аллеях парка, а подъезжающие менты увидели на тротуаре дрожащую школьницу и ее невезучего одноклассника, распластанного на грязном тротуарном льду. Леха, впрочем, тут же вскочил и дал деру дворами, перемахнув чугунную изгородь парка, вскочил возле какого-то дома в открытую “Победу”, которую на минутку оставил начальник райвоенкомата Глызун Остап Еремеевич, и, ничего не видя перед собой от страха, вырулил на дорогу. Но, проехав метров сто, не справился с управлением и врезался в единственный на этой улице фонарный столб, где и был взят мужественными стражами порядка, а затем доставлен в милицию. На суде Верунька под давлением родителей и общественности показала, что Леха и напавшие на ее благородного спутника хулиганы — одна шайка, и в слезах покинула зал судебных заседаний. Ее дружок-англоман тоже красноречиво описал вечернюю драму, и Лехе по совокупности повесили на рога три года с отбыванием в колонии общего режима, по статье о злостном угоне и разбитии дорогого частного автомобиля должностного лица при исполнении служебных обязанностей (хотя приезжал товарищ Глызун к своей очередной бляди — Недрашевой Софье Валерьевне), не забыв пришить еще одно нераскрытое дело — кражу мотоцикла в 1956 году. И Леха, как говорится, убыл в края, где лето хоть и короткое, но малоснежное, а длинной многомесячной ночью можно наблюдать красивые атмосферные явления. Там он выколол на плече ряд жизненных сентенций, на другом — несколько зрелых замечаний общефилософского характера, а на груди портрет Веры, выполненный лагерным гравером по описанию, и синюю печальную надпись “Веруня — Любовь до гроба”, а когда новым, как шутило лагерное начальство, человеком вернулся в родной Мудоев, то узнал от родителей, что Верочка вышла замуж за того самого москвича и сейчас они живут в Венгрии при дипломатическом корпусе. Леха сильно напился, да и угнал в этот же вечер еще одну машину, и, как назло, опять “Победу”, но уже не начальника райвоенкомата, а председателя колхоза — миллионера Еремеева Кондрата Ильича, приехавшего в город выкупать одиннадцатый том полного собрания сочинений В. И. Ленина. Был, конечно, опять взят и осужден, в этот раз уже по рецидиву. А Закромская Ганна Львовна — директор книжного магазина, вечером этого же дня, глядя от скуки в окно, увидела проходящего мимо Очаровательного Странника и на себе испытала Любовь с первого взгляда. Брак ее с Закромским Павлом Викторовичем — директором мясокомбината, был не очень счастливым, т.к. детей у них не было, а Павел Викторович, что называется, “сгорал на работе”, особенно последнее время. Он готовил к сдаче новый сорт колбасы закрытого типа для Кремля. Сорт очень сложный с условным названием “Ленинская юбилейная”, на разрезе которой должны были обозначиться четыре профиля главных благодетелей человечества — марксаэнгельсаленинасталина, но в последнее время разработка сорта затормозилась, ибо бдительный начальник первого отдела Владимир Захарович Стрельба указал директору на то, что нарезание колбасы этого сорта сильно смахивает на отрезание голов светочам мирового коммунизма и что лично он вынужден сигнализировать об этом выше, чтобы не было потом неприятностей и моментальных кадровых перемещений. Ответа на запрос, посланный в Москву, еще не было, поэтому приемная городская комиссия, состоявшая из партийной элиты, ветеранов революции и гражданской войны, пока приняла только упаковочную коробку, на которой золотом по синему фону было написано: “Дело Ленина—Сталина — конец империализма!” Павел Викторович погрузился в творческую меланхолию, почти перестав общаться со своей супругой Ганной Львовной, а она тоже погрузилась в меланхолию, но не в творческую, а в простую — женскую, и вот за окном проходит Очаровательный Странник в длинном кожаном пальто, в черной мягкой шляпе, красивый, с гладко выбритым лицом и в белоснежной сорочке. И почему-то именно она, эта сорочка, всколыхнула в еще не состарившейся душе Ганны Львовны полузабытые видения ее чудной юности в городе Львов, задолго до оккупации его русскими, немцами, румынами, кем-то еще… И задолго до послевоенных мытарств. Вспышкой напомнила ей молодого человека по имени Феликс, служившего в магазине “Ропс и Шкурко. Москательные товары”. Ганна Львовна сглотнула воздух и тут же влюбилась