- Мы высватаем его к твоей дочери, и он поедет в Польшу как посланник.
Именно этого мы желали. И, о чудо, Това не противоречил нам ни единым словом, ибо он, как и каждый, об Иакове слышал.
Короче, мы послали тогда за Иаковом, и тот пришел после длительного времени, а с ним целая банда мальчишек его возраста и какие-то турки. Они остались по другой стороне небольшой площади, Иаков же встал перед нами, несколько смущенный. Помню, когда я увидал его, по телу прошла дрожь, почувствовал я, как дрожит все мое тело, и испытал я любовь, более, чем к кому-либо на свете. У Иакова горели глаза, был он весь каким-то возбужденным и с трудом пытался сдержать вечную свою ироническую усмешку.
- Если ты, Мордехай, ты, Това, и ты, Нахман, являетесь мудрецами века сего, - произнес он с преувеличенным уважением, - превратите простой металл в золото, и тогда буу я знать, что вы святые посланники.
И не знал я, то ли он валяет дурака, то ли говорит серьезно.
- Садись, - резко заговорил с ним реб Мордке – Такое чудо способен совершить один лишь Мессия. И ты прекрасно об этом знаешь. Мы говории уже об этом.
- А где он, этот Мессия?
- То есть как, ты не знаешь? – Реб Мордке с иронией глянул на него исподлобья. – Ведь с его почитателям ты постоянно имеешь дело.
- Мессия находится в Салониках, - спокойно сообщи Това. – Вино растягивало его слова. – Дух перешел из Шабтая Цви после его смерти на Барухию, да будет благословенно его имя. – Он чуточку помолчал и прибавил, словно бы провокационно: - А вот теперь говорят, будто бы дух нашел себе место в сыне Барухии, Коньо. Говорят, что то Мессия.
Якубу не удалось сохранить серьезности. Он широко улыбнулся, а всем нам это принесло облегчение, ибо не знали мы, в какую сторону идем в этой беседе.
- Если вы так говорите, то я тут же пойду к нему, - спустя мгновение сообщил Иаков. – Поскольку я желаю служить ему от всего сердца. Если он пожелает, чтобы я рубил ему дрова, буду рубить ему дрова. Если прикажет мне носить воду, то стану носить. Если будет он нуждаться в ком-то для ведения войны, тогда я встану во главе войск. Только скажите, что мне следует делать.
И говорится в трактате "Хагига"[60], 12: "Беда людям, которые видят, а не знают, что видят". Но ведь мы видели и понимали, что видим. Происходило это еще той же самой ночью. Поначалу Иаков встал перед реб Мордке, а тот, молясь и призывая самые могущественные слова, раз за разом касался его уст, глаз и бровей, потом натирал его лоб зельями, так что глаза парня сделались стеклянистыми, сам же сделался тихим и послушным. Мы сняли с него одежду, и оставили огонь только в одной лампе. Затем дрожащим голосом начал я петь песнь, которую все мы знали, но которая теперь обрела совершенно иное значение, ибо мы не просили о сошествии духа, как просят об этом ежедневно, в общем, ради исправления мира, ради нашего спасения. Теперь мы просили об воистину материальном сошествии духа в это находящееся перед нами обнаженное тело, тело мужчины, брата, которого хорошо знали, но вместе с тем и не знали. Мы дали его духу на пробу, проверяли, годится ли оно, вынесет ли такой удар. И мы уже не просили обычного знака ради утешения наших сердец, мы просили деяния, о вхождении в наш мир – темный, грязный и мрачный. Мы выставили Иакова словно приманку, как выставляют волку опьяненного агнца. Голос наш вздымался, чтобы, под конец, сделаться пискливым, словно бы сами мы превратились в женщин. Това покачивался вперед и назад, я чувствовал тошноту, словно бы съел чего-то несвежего, и казалось, что вот-вот потеряю сознание. Один лишь реб Мордке стоял спокойно, с вознесенными ввысь глазами, к потолку, где имелось маленькое окошечко. Возможно, он ожидал, что дух прибудет через это окошко.
- Дух кружит вокруг нас, будто волк вокруг замкнутых в пещере, - говорил я. – Он ищет малейшей дыры, чтобы попасть туда, к тем слабым светящимся фигурам, проживающим в мире теней. Он вынюхивает, проверяет каждую щелк, всякое отверстие, чувствует нас в средине Он кружит, словно любовник мучимый телесным желанием, дабы наполнить светом те хрупкие существа, подобные подземным грибам. А люди, те маленькие, слабые и заблудившиеся бытия, оставляют ему знаки – отмечают малом камни, кору деревьев, дверные косяки, делают себе маслом знак на лбу, чтобы дух полегче мог туда проникнуть.
60
"Хагига" — трактат в Мишне, Тосефте, Вавилонском и Иерусалимском Талмуде, последний в разделе Моэд. Содержит законы о жертвах, которые следовало приносить в Иерусалимском храме во время паломнических праздников.