— Глава… — вклинился второй. Более умный. Бесил Гурьева. Он собирался скоро его убрать. Но пусть сначала найдут ему самку. — Почему эта Ева Ковалева так важна? Она даже не из клана.
На самом деле то, что Ева была не из клана и ее некому было защитить, была одна из причин интереса Гурьева, но далеко не основная.
— Все-то тебе расскажи, — хмыкнул он. — Хорошая волчица. Подходящая. Хватит вопросов. Ищите. И, если уж вы все такие беспомощные, возьмите больше оборотней.
Приближенные исчезли, и Гурьев остался совсем один. Семья Евы была сильной — вот причина номер пять. Не состояла в кланах и семьях — причина номер четыре. Была красивой — вот номер три. Была истинной уже для двух, а значит в ней была сильная волчица — два. Про Еву было крайне интересное и выгодное для Гурьева пророчество — вот и причина номер один.
Жаль только, что бабка Евы куда-то делась. А то найти девушку было бы и вовсе делом нескольких минут.
***
Женя проснулся среди ночи и понял, что Давид тоже не спит. Они оба лежали на полу, а Ева, судя по дыханию, спала глубоким сном в кровати. Они переглянулись. Жене показалось, что он видит в горящих глазах Давида тоже самое, что было у него самого на уме.
Еве стало лучше за день и еще она стала пахнуть сильнее. Их истинная. Их пара. Было весело пытаться завоевать ее и урвать свой кусок, но сейчас правила игры поменялись. Глава их клана предал их. Весь мир по сути был против них. И как бы они не ненавидели друг друга когда-то, сейчас у них была общая цель: защитить Еву.
Женя мотнул волчьей головой, и Давид кивнул.
Секунда, — и они оба запрыгнули к Еве на кровать. Мягкий матрас послушно прогнулся под весом их тел. Ева завозилась, но даже не проснулась. Может быть, дело в чае, которым Давид напоил ее вечером. А, может быть, запах ее истинных настолько успокаивал, что даже шум не мешал проснуться.
Волки устроились слева и справа от Евы и моментально уснули, согревая Еву шерстяными боками.
В следующий раз они проснулись через пару часов. На улице все еще было темно. Ева стонала. Они сначала оба испугались, что от боли, страха или кошмара, но тут же довольно оскалились. О, нет. Судя по запаху это были совсем другие сны. Они оба, не сговариваясь, перекинулись в людей. Двух абсолютно голых, а потом скользнули к Еве под одеяло. Тут уже никак нельзя было не проснуться, и Ева действительно завозилась и открыла глаза.
— Мне это снится? — тихо спросила она.
Вся красная от смущения.
— Конечно, — тихо согласился Женя, целуя ее в шею.
— И во сне ничего не произойдет, если ты сама этого не захочешь, — добавил Давид, ловя Евину руку и целуя ее пальцы. — Мы будем осторожными.
— Чтобы ты не проснулась, — поддакнул Женя. — Просто расслабься.
— В прошлый раз у тебя хорошо получилось.
— В прошлый раз?
— Не обращай внимания, — посоветовал Давид, а потом мягко притянул Еву к себе и поцеловал.
Глава 23
Ева сдавленно промычала в поцелуй. Снова этот сон. Только образы не такие размытые, как обычно. Она ощущала жар жаждущих ее тел. Их губы касались везде, но она уже научилась улавливать их различия. Давид спустился влажными, жадными поцелуями по подбородку к шее, при этом поглаживая ее бедро. А Женя прекратил терзать грудь, которая после ласки стала еще чувствительней. Ева свела ноги, желая унять зарождающееся желание. Каждое прикосновение, каждая ласка разжигали томление внутри нее, превращая его в лаву, которая текла по венам расплавленным огнем.
— Не закрывайся от меня, — услышала она негромкий голос, от которого сладко заныло в груди.
Нельзя было подделать этот тон мольбы, смешанной с восхищением и желанием. И когда сильные руки легли на ее колени, поглаживая и надавливая, Ева поддалась. Она тихо охнула в губы Давида, которые тут же накрыли ее, когда влажный и чуткий язык Жени провел между нежных чувствительных складок.
— Вкусная.
Этот комментарий потонул в тихом стоне, вырвавшемся неожиданно даже для самой Евы из горла. Она шумно задышала, не зная, в кого вцепиться. В темную шевелюру Давида, который выцеловывал ключицы, оставляя следы на нежной коже или в светлую голову Жени, чей язык проникал в нее, раздвигая тугие стенки и тут же стремился выше, надавливая на самую чувствительную часть.