Оборотень усмехнулся и смерил ее оценивающим взглядом, от которого по позвоночнику пополз неприятный холодок. Ева сжала в повлажневших пальцах орудие самозащиты и приготовилась.
Тишину ноябрьского утра прорезал звук двух выстрелов. Ева вздрогнула и вместе с оборотнем повернулась в сторону дороги. За машиной, преградившей им путь, нельзя было ничего разобрать, однако она готова была поклясться, что у ее альф не было оружия.
Незнакомец отвлекся на звук и Ева бросилась через противоположную дверь наружу. У нее не было и шанса, но Ева побежала через обочину в сторону машины. Ей было велено спасаться, но отчего-то инстинкт сработал не так. Она должна была увидеть их, быть уверенной, что с ними все в порядке. Ева обежала большой внедорожник и застыла на месте, как вкопанная. Два тела с расползающейся по заснеженной земле кровью кто-то сталкивал в кювет. Ногами. Будто это были не оборотни секунду назад, а ничего не значащий мусор. В глазах потемнело и стало невозможно дышать. Ева упала на колени, не веря в то, что только что увидела. Перед глазами стояли растрепанные и будто уже неживые локоны Жени и потухший взгляд Давида.
— Пакуйте суку, — крикнул кто-то и Еву схватили со спины.
— Нет! — полушепотом, который в ее голове звучал как крик отчаяния, возразила она. Ева начала вырываться и ей удалось брызнуть перцовкой кому-то в лицо, но так она лишь разозлила похитителей.
— Ах ты!
Замах огромной лапищи и после оглушающая, звенящая боль в голове, которую Ева приняла как милосердие. Она упала на грязный асфальт, в последний миг глядя на кювет, в котором лежали ее истинные, и вскоре мрак поглотил ее.
Ева не чувствовала, как ее привезли в какой-то дом, как занесли внутрь и ухаживали. Ухаживали. Обработали синяк на щеке и уложили на узкую постель в пустой комнатушке.
Когда Ева очнулась, за окном с решеткой было темно. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, а легкие, казалось, наполнил застоявшийся, прелый воздух. Ева кое-как села на постели, держась за голову и пытаясь прийти в себя. События последних часов показались кошмаром, именно так она и подумала, но отчего-то ужасное видение не желало стираться из памяти подобно сновидению.
Она поднялась и подошла к небольшому окошку, намереваясь впустить в комнату свежий воздух, но решетка помешала ей открыть раму. Ева ударила ее от досады, но добилась только того, что рука заболела. Она смотрела на запястье и от обиды заплакала. Горькие слезы жгли глаза и ей хотелось бы верить в то, что она плачет над ушибом, но это было далеко не так. Они мертвы.
Еще пару дней назад она убегала от них, проклиная на чем свет стоит, а потом обрела близких и желанных партнеров, защитников, которые не сомневались, говоря ей спасать себя. А сейчас она оказалась неизвестно где, заперта и одна.
— Так, — дрожащим голосом прошептала Ева. — Соберись и прекрати реветь.
Хотелось дать себе пощечину, но она держалась, не позволяя истерике перелиться через край, где она уже не будет помнить себя. Нога снова напомнила о себе, а ведь на улице, когда бежала к Жене и Давиду, она не ощущала боли. Она прошаркала от окна обратно до постели.
Дверь бесшумно открылась, и поняла это Ева по длинной желтой полосе света, в которую попала кровать, на краю которой она скрючилась, роняя слезы.
— Уже очнулась, — констатировал незнакомый голос.
Мощная фигура двинулась внутрь комнаты, заслоняя собой свет. Ева не могла различить лица похитителя. А в том, что это был именно он, она не сомневалась. Волчица подобралась, заставляя себя успокоиться. Множество вопросов вертелись на языке, но она ждала, когда альфа заговорит.
Его тяжелый феромон придавил ее к кровати и голову поднять оказалось невероятно сложно, но это будто только порадовало мужчину.
— Сильная, — хмыкнул он и коснулся ее волос.
Ева дернула головой, заслужив новую порцию головной боли. Всего парой фраз этот оборотень уже выводил ее из себя. Он будто подчеркивал что-то для себя, произнося отдельные слова или фразы и рассматривая ее, как диковинную вещь.
— Меня зовут Анатолий. Анатолий Гурьев.
Ева упрямо промолчала в ответ.