Учительница расставила в классе папины книги. Книги были для взрослых, и ни одну из них Илюша не читал. Но для Илюши было достаточно, что это были Книги. Каждую перемену он подходил к стеллажу и незаметно их гладил, проводил пальчиком по корешкам и даже нюхал. Книги и правда имеют запах…
Ну, а когда папа вошел в класс, ему чуть не стало дурно – Илюша прежде никогда не видел живого писателя, и ему показалось, что к ним в класс пришел бог.
На встрече Илюша отличился – задал вопрос: «Откуда у вас сюжеты, когда уже столько написано книг?» Мой папа сказал, что Илюша, наверное, писательский ребенок, поскольку знает слово «сюжет» и знает, как тяжело с сюжетами, которых действительно имеется некоторый дефицит. Оба они весьма комплиментарно подумали друг о друге: Илюша подумал, что мой папа – бог, а папа подумал, что Илюша – писательский ребенок.
Илюша решил, что «писательский ребенок» означает, что он станет писателем, когда вырастет, как жеребенок, вырастая, становится лошадью, а козленок козлом. Илюша был уверен, что бог спустился с небес и предсказал ему будущее. Трогательно, правда? И немножко жалко Илюшу. Тем более, что встреча с писателем не прошла Илюше даром.
После этой встречи Илюшу долго дразнили «девчонка-печенка» и просили показать девчоночье неприличное. Потому что от возбуждения при мысли, что писатель сумел разглядеть в нем его истинную породу, Илюшу страшно замутило, и он едва успел донести свое возбуждение до ближайшего туалета, и это был туалет для девочек.
Ну, все, все! Я закончила с прошлым.
Вот только еще одна маленькая деталь!
Моей маме приблизительно в это время вдруг ненадолго взбрело в голову, что она хочет работать, и она два месяца работала. Сидела на абонементе в библиотеке им. Маяковского на Фонтанке. По правилам, самому подходить к полкам не разрешалось, можно было попросить библиотекаря «дать что-нибудь почитать», и не больше, чем три книги. Но Илюша пользовался маминым особенным расположением как самый читающий мальчик района, и она пустила его к полкам. Через некоторое время Илюша появился из глубины зала, весь облепленный книгами, и она очень смеялась, потому что на нем висели «Как закалялась сталь», «Повесть о Зое и Шуре», «Мальчик из Уржума», «Занимательная астрономия» и почему-то «Госпожа Бовари».
Все.
Ты спросишь, откуда я все это знаю? Кое-что я на самом деле знаю, а кое-что просто знаю, потому что очень люблю того маленького Илюшу, который все время читал книжки.
Хотя Илюша не только читал книжки… Его очень интересовали девочки. Илюша ходил смотреть на тебя, Асенция, во двор кинотеатра «Колизей» – во двор нашей школы. У тебя, Асечка-Асечка, появилась грудь, когда все остальные еще только мечтали о лифчике. Наш Илюша был не из тех, кто хочет просто тайком полюбоваться, у него были другие намерения, был план – подкрасться к тебе сзади и провести линейкой по спине, с целью убедиться, что ты уже носишь лифчик, и ввести тебя этим в смущение. Но ты оказалась не из тех, кто смущается! Ты обернулась, надула губы, как будто предложила Илюше себя поцеловать, и приветливо сказала: «Тебя интересует, ношу ли я лифчик? Я ношу лифчик». Мальчик Илюша мгновенно пропал, влюбился, как… как мальчик, и был влюблен целую неделю.
Но не задавайся, Асечка-Асечка! На самом деле я не знаю, кто была эта девочка. Но точно не ты, – когда Илюша начал интересоваться лифчиками, мы с тобой даже не были еще октябрятами, так что хотя бы раз в жизни Илюша был влюблен не в тебя.
Пока, Асенция, люблю тебя, несмотря на то что у тебя уже в седьмом была грудь, а у меня нет.
Здравствуй, Зина.
У меня была грудь не в седьмом классе, а даже раньше, Зиночка-Зиночка!
Ася!
О чем мне с ней говорить – о венерических болезнях, о морали, об эмоциональной неготовности к сексу?!
Зачем ей это?! Разве девочка в 16 лет может испытывать это… ну, что там полагается испытывать – возбуждение, оргазм… фу! Даже думать об этом противно! Ничего она не может испытывать, это только распущенность! Это противоестественно – подростковый секс!
Я испытываю чувство брезгливости к собственной дочери.
Ужасно, что я испытываю чувство брезгливости к собственной дочери, да?
Господи, Мася, моя золотая девочка!
Ася! Ты же не сомневаешься, что я воспитала мою дочь правильно. Так же, как воспитывали меня, – книги, живопись, музыка! Мася – золотая головка, золотая девочка, мы с Ильей 16 лет каждую секунду таяли от нежности – сколько счастья от такого ребенка.
У Маси прекрасная речь, она не говорит на этом мерзком нечеловеческом жаргоне, который я слышу от своих студентов: «жесть», «прикольно», «замутить». Что происходит с русским языком?! Можно «замутить бизнес» и «замутить с кем-то»!!!!
Язык – это точное отражение нравственности. Если можно «замутить бизнес» и «замутить с кем-то», то уже само выражение предполагает, что это не любовь, а легкие необязательные отношения, неразборчивый секс.
Но Мася, она не для этого. Моя дочь не такая, как все!
Что случилось? А вот что случилось! Она даже не постеснялась меня!
Я пришла домой, а у Маси в гостях мальчик. Сидят на кухне, пьют чай, – так мило.
Мы пили чай втроем, и я думала – какой хороший мальчик, учится в университете на медицинском факультете. Третий курс, а у него уже есть печатные работы совместно с научным руководителем. Хорошо бы у Маси с ним завязалась дружба, нужно его как-то приманить к дому, познакомить с Ильей, сходить всем вместе в театр или в филармонию. В шутку спросила Масю: «Что такой умный мальчик с тобой делает?»
Это, конечно, шутка. Мася особенная. Куда бы я ее ни приводила в детстве – в музыкальную школу, в художественную школу, – везде говорили: «У вас особенная девочка». Она не закончила музыкальную и художественную школу от избытка способностей, у нее таланты как золотой фонтан, то рисует, то музыку сочиняет, то стихи.
Когда они ушли, я зашла в ее комнату.
Не спрашивай, как я поняла.
Она оставила в своей комнате совершенно недвусмысленное подтверждение того, что такой умный мальчик с ней делает.
Почему?! Почему такая прекрасная небрежность?! У нее даже нет опасения, что я увижу и пойму! Она оставила этотак же просто, как чашку с недопитым чаем. Не потрудилась даже застелить постель. Вот так наивно, бесхитростно… Что это, отношение к сексу как к чему-то совершенно естественному? В ее возрасте?!
Я убрала. Я убрала и ничего ей не сказала. Потому что – вдруг она поймет, что я видела эту гадость. Лучше я сама все уберу, и как будто ничего не было.
По всему понятно, что у Маси это не первый раз. Не спрашивай, как я догадалась.
…Она не постеснялась привести мальчика, не узнав, дома ли я! А если бы я пришла до того, вернее, во время того… В общем, если бы я пришла, заглянула бы к ней в комнату, а они… Я бы, наверное, умерла.
Ну, теперь ты поняла?! У моего ребенка ранняя сексуальная жизнь. Как будто Мася – девочка из неблагополучной семьи.
Ася! Не вздумай сказать, что дети из благополучных семей тоже «трахаются»! Не смей произносить это мерзкое слово! Иначе я вообще прекращу эту переписку!
По-твоему, я должна разрешить моей 16-летней дочери «трахаться» на моих глазах! Ну, нет! Позволь мне воспитывать мою дочь, как я считаю нужным!
Ася! И не вздумай сказать, что все повторяется! Что это семейный сценарий, что в нашем доме был запрет на любовь, на сексуальность. Не вздумай говорить все эти фрейдистские глупости про мою маму! Да, моя мама пресекала все «телячьи нежности», не разрешала мне обниматься, лезть на руки к папе, и сама никогда не прикасалась ко мне, не обнимала меня. Все это действительно формирует отношение к сексу как к чему-то стыдному, – но я-то совершенно другая! Я совсем не то, что моя мама, я хорошая мать!
…Моя мама тоже не плохая мать, просто она такая… До сих пор я не могу ничем с ней поделиться, потому что всегда должна быть перед ней на пятерку. Но она меня никогда не похвалит, никогда! Даже когда я защитила докторскую, она не сказала «молодец», а просто кивнула… Мама не виновата, это такой типичный советский интеллигентский комплекс – детей нельзя хвалить, их нужно готовить к жизни. Но я не такая!
Я – не такая. Мася всегда со мной откровенна, даже слишком откровенна, как будто забывает, что я ее мама, а не подруга. Она рассказывает мне все секреты своих подружек, я чуть ли не закрываю уши руками, а она все рассказывает: Маша то, а Катя это… И я всегда ее хвалю и всегда ее целую, обнимаю, глажу, я просто таю от нежности к ней.
Что же касается сексуального воспитания, – с этим все было нормально. Когда Масе исполнилось десять лет, я дала ей книжку «Откуда берутся дети». Кроме того, мы вместе читали Тургенева, «Первую любовь», «Асю», «Обрыв»… на мой взгляд, это самый «эротичный» роман в русской классической литературе. Не считая, конечно, «Крейцеровой сонаты» и некоторых рассказов Бунина.
…Что еще? Ах, да. Я смотрела вместе с ней фильмы, где целуются и даже лежат в постели, и не выходила из комнаты, хотя мне это было неприятно и трудно. При этом я никогда не допускала при ней ни малейшего намека на сексуальную жизнь между мной и Ильей. Она никогда ничего не видела и не слышала. Я очень строго за этим следила.
Я не виновата, я воспитывала Масю правильно!
Но еще более невероятное произошло вечером.
Вечером я спросила:
– У тебя с ним роман?
Я хорошая мать, я современная мать, я тактичная мать, я хочу, чтобы моя дочь была со мной откровенна. Из меня просто рвалось «как ты могла, как тебе не стыдно!», но я спросила:
– У тебя с ним роман?
– Еще не знаю, – искренне ответила Мася. – Он вроде бы хочет, чтобы у нас были серьезные отношения. А я еще не знаю.
Я опешила. О господи, она еще не знает! Он вроде бы хочет, а она уже с ним спит. Она с ним уже спит, но еще не знает.
– А когда узнаешь, – мрачно спросила я, – когда узнаешь, что будет?
– Ну, будем вместе всюду ходить: в кино, в театр, в гости… – сказала Мася.
Я думала: может быть, ее оправдывает любовь, в конце концов, в русской литературе столько примеров… Моя тезка, Зинаида Пастернак. Из ее ранней половой жизни получился «Доктор Живаго». Но у Маси не любовь, а она «еще не знает».