Таким образом уже с 1823 года поручик л. – гв. Финляндского полка князь Е. П. Оболенский стоял вместе с капитаном генерального штаба H. М. Муравьевым, полковником л. – гв. Преображенского полка князем С. П. Трубецким и известным поэтом К. Ф. Рылеевым во главе всего Северного Общества [7] .
Дела в Петербурге шли, однако, по прежнему с меньшим успехом, чем на юге. Там организовано было уже такое количество сил непосредственным приемом в Общество новых членов, их влиянием на расположение умов во всей второй армии, слиянием с самопроизвольно возникшим на юге тайным «Обществом Соединенных Славян» и договором с Тайными Обществами в Польше, что стоявшие во главе заговора полковник П. И. Пестель, генерал-интендант А. П. Юшневский и подполковник С. И. Муравьев-Апостол считали возможным приступить к восстанию в самом близком будущем. Содействие Северян в смысле одновременности начала действий было, конечно, необходимым, и Пестель делал несколько попыток снова слить оба Общества в одно единое целое. С этою целью он посылал в Петербург для переговоров с северянами безусловно преданных ему людей, – сначала поручика князя А. П. Барятинского, потом генерал-маиора князя С. Г. Волконского и, наконец, в 1825 году ездил туда же сам. Принципиальное различие во взглядах и недоверие, которое питали к Пестелю некоторые северяне, видевшие в нем, по словам «Донесения», «не Вашингтона, а Бонапарте», мало подвинули вперед это предприятие. Вышецитированное «Донесение» изображает эти события так: «В 1823 году Поджио видел в Петербурге князя Барятинского и письмо, которое он привозил от Пестеля к Никите Муравьеву. Пестель спрашивал о числе членов, успехах Северного Общества, готовы-ли в Петербурге к возмущению и прибавлял: les demi-mesures ne valent rien; ici nous voulons avoir maison nette (полумеры ничего не стоят; здесь мы имеем в виду действовать во всю). «Как, – вскричал Никита Муравьев, – они там Бог весть что затеяли: хотят всех» . Князь Барятинский требовал решительного ответа. Никита Муравьев объявлял, что их намерение «commencer par la propagande», но им (Никитою Муравьевым), как утверждает в своих показаниях Поджио, иные в Петербурге были недовольны, хуля его за медлительность, бездействие, холодность. В числе тех, кой желали скорых мер, не ужасаясь злодейства, Поджио именует Митькова [8] , который на свидании у Оболенского сказал ему: «я с вашим мнением о погублении всей Императорской Фамилии согласен совершенно до корня», князя Валериана Голицына [9] , повторившего слова Митькова, Рылеева, «исполненного отваги», как говорит показатель, но хотевшего действовать на умы сочинением возмутительных песен и «Катехизиса свободного человека», и, наконец, Матвея Муравьева-Апостола» [10] . Дело соединения Обществ не кончилось ничем.
В 1825 году с этою же целью, как сказано, приезжал в Петербург сам Пестель и собрал на совещание главнейших членов Северного Общества. На этом собрании, по словам Никиты Муравьева, он, «при князе Трубецком, Оболенском, Николае Тургеневе [11] , Рылееве, Матвее Муравьеве-Апостоле жаловался на деятельность Северного Общества, на недостаток единства, точных правил, на различие устройств на севере и юге. В Южном Обществе были «Бояре», в Северном их не было. Он предлагал слить оба Общества в одно, назвать «Боярами» главных из петербургских членов, иметь одних начальников, все дела решать большинством голосов, обязать их и прочих членов повиноваться слепо сим решениям. Предложение было принято, как сказал князь Трубецкой Никите Муравьеву, который не был на сем собрании. «Мне это весьма не понравилось, – говорит Муравьев, – и когда вскоре затем Пестель пришел ко мне, то у нас началось прение. Пестель говорил, что надо прежде всего истребить всех членов Императорской Фамилии, заставить Сенат и Синод объявить наше Тайное Общество Временным Правительством с неограниченною властью, принять присягу всей России, раздать министерства, армии, корпуса и прочия места членам Общества, мало-помалу в продолжение нескольких лет вводить новый порядокъ». Вследствие сего разговора Никита Муравьев на другом собрании Общества доказывал, что совершенное соединение их с Южным невозможно по дальности расстояния и по несходству во мнениях [12] . Его слова подействовали. Пестель должен был согласиться оставить все в прежнем виде до 1826 года, а тогда собрать уполномоченных для постановления правил и для избрания одних правителей в оба Общества. С тех пор он, видимо, охладел к главным петербургским членам, не показывал им доверенности и, хотя обещал прислать свой проект конституции, однакож не прислал и не входил ни в какие объяснения об устройстве и состоянии Южного Общества» [13] .