Настильная стрельба весьма ограничивала дальность полета снаряда. Чтобы стрелять дальше, нужно было задирать ствол пушки, но посланное навесиком ядро не рикошетило, зарываясь при падении в землю и теряя свою поражающую способность. Я рассудил, что положение смогут исправить гаубицы, имеющие возможность стрелять как по пологой, так и по навесной траектории, но из-за низкого качества бомб желаемого прогресса пока добиться не удавалось. Ничего, поэкспериментируем с фитилями и количеством пороха – авось найдется оптимальное решение.
Ну и еще я взял на себя смелость докупить в полк фургонов и лошадей к ним, ведь чем больше в моем подразделении будет колес, тем мобильнее оно будет.
Наказуема ли в этом мире и в этой стране инициатива, я должен был узнать в скором будущем, по приезде в Ивангород. До отъезда в столицу оставалось всего два дня.
5
Столица произвела на меня крайне неприятное впечатление. Глядя на кривые и грязные улочки Белогорска, я всегда помнил, что это небольшой провинциальный городок, и с готовностью прощал ему и непродуманную застройку, и неухоженность. От Ивангорода ожидал гораздо большего. Не сплошных дворцов с фонтанами и аккуратными лужайками, но хотя бы широких и чистых улиц. Нет, все оказалось не так. Город мало чем отличался от центра северной провинции страны, разве что был раз в десять больше.
За разросшимися во все стороны посадами уже с трудом угадывались обветшалые городские стены. Улицы были замысловато кривыми и узкими. Та, по которой мы въехали в город, являлась продолжением северного тракта и только поэтому была замощена потемневшей от осадков и времени доской. Боковые улочки подобной чести не удостаивались.
Заборы и стены убогих, крытых соломой домов сжимали жалкую «транспортную артерию» с боков, а балконы редко встречающихся двухэтажек нависали в опасной близости над головами хаотично двигающихся с черепашьей скоростью всадников и пешеходов. По крайней мере, в этой части Ивангорода с движением творилось полное безобразие, благодаря которому моей карете пришлось тащиться почти час только до ворот во внутренний город. За стеной ситуация немного изменилась – дома стали-таки побогаче и поопрятнее, но узость улиц, а также грязь и мусор на мостовой никуда не делись. Только на подступах к внутренней крепости, так и называвшейся «Крепость», улицы чуть раздались вширь, а мостовая укрылась камнем.
Охранявшие въезд в Крепость часовые пропустили карету внутрь, довольствуясь всего лишь голословным утверждением кучера о том, что, мол, прибыл князь Бодров собственной персоной. Проходной двор, да и только!
Карета «подрулила» к парадному входу, где мы с Сушковым вышли. Игнат с кучером и лакеем покатили к черному входу разгружать сундуки с вещами. Я с опаской бросил взгляд на широкую лестницу, обрамленную мраморными перилами с точеными балясинами.
По лестнице вверх и вниз фланировали разряженные в пух и прах дамы и кавалеры, и взгляды большинства из них уже были прикованы к моей скромной персоне. Интересно: это именно Бодров так популярен у подножия местного Олимпа или просто в отсутствие Интернета и телевидения любое событие является развлечением? Как-то не учел я этого, хотелось бы появиться в царском дворце более скромно. Внезапно меня охватило жгучее желание осмотреть двор Крепости, я повернулся к парадной лестнице спиной и буквально нос к носу столкнулся с молодой темноволосой дамой.
Она куда-то спешила, полностью поглощенная своими мыслями, и, скорее всего, рассчитывала обойти меня стороной, да я так не вовремя развернулся. Застигнутый врасплох, я так и не нашел, что сказать, девушка тоже не произнесла ни слова, только вздрогнула от неожиданности, а потом выражение ее лица из сосредоточенного резко перетекло в опасливо-брезгливое. Ни приветствия, ни извинений – дамочка так и помчалась вверх по лестнице, аккуратно подхватив подол красного платья, а я удивленно смотрел ей вслед, озадаченный неприятной метаморфозой, приключившейся с ее хорошеньким личиком при виде меня. Не вызывал сомнений тот факт, что она была знакома с Бодровым и, определенно, он ей не нравился.