– Пока не решил…
– Мне ближе теория Адлера о комплексе неполноценности и его компенсации. Человек рождается жалким и неполноценным. Его мучает страх перед силой и могуществом отца. Всю жизнь он пытается преодолеть это детское состояние неполноценности. Преодолеть можно разными способами. Например, в коллективе себе подобных. Коллектив единомышленников дает индивиду силу. Силу множества. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Некоторым этого мало. Тогда они ищут власти. Власть дает то могущество, о котором мечталось в детстве. Власть и сила вот – компенсация комплекса неполноценности. А Фрейд? Фрейд, по сути, говорит, что самое главное – это любовь. Сейчас даже женщины в это не верят. Я верю во власть и силу!
Глаза у правдолюба горели. Я понял, на что он может променять свою газету. «Я хочу, только чтобы меня любили», – пронеслась у меня в голове странная корявая фраза. Откуда этот сентиментализм?
– Может, тогда в два часа? – спросил я.
– Боюсь, в два часа буду занят уже я. У меня… встреча.
– В три?
– В три. Хорошо. Договорились.
Троцкий встал, пожал мне руку и на прощание добавил:
– С вами интересно общаться. Вы нерядовой человек. Переходите на мою сторону. Мне нужны умные люди. Скоро я размажу этих сектантов. Подумайте над моим предложением. Не окажитесь среди проигравших.
Он пождал мой реакции. Я молчал. Тогда он добавил:
– Я дам вам денег. Мне будет нужно знать, что они замышляют.
Ошарашенный этой откровенной наглостью я молча вышел.
На улице мне показалось, что я видел издали Авеля.
По дороге домой зашел в казино. Ну, как по дороге, пришлось сделать крюк через весь город. А прежде чем зайти в казино, пришлось зайти в банк. Когда я оттуда вышел, мой долг банку вырос еще на несколько сотен крон. Сел за рулетку, поставил на красное. Красное проиграло. Правильно, я же теперь служу черносотенцу, а не красному делу. Поставил на черное. Тоже проиграл. Далее отдал дань Пушкину: проиграл на тройке, семерке и одиннадцати вместо туза. В заключение банально поставил на чертову дюжину без всякой надежды. Правильно, нечего было надеяться. Проиграл. Кронопускание получилось основательным. По традиции, после проигрыша решил выпить. Но тут я вспомнил, что попробовал новое средство для поднятия духа. Я побежал в ближайшую аптеку. Ближайшая аптека оказалась далеко. Когда я ее нашел, там не нашелся кокаин. Я в другую – тоже самое. В третью – безрезультатно. Тут я вспомнил, что в аптеках надо спрашивать «препарат Келлера», а не кокаин. Спросил. Все равно нет. Двинулся вспять во вторую аптеку. Препарат кончился. Вернулся к первой. Провизор спросил, доктор ли я. Надо было отвечать быстро и уверенно. Ни то, ни то у меня не получилось. В итоге я ушел с пустыми руками. Я сунулся еще в пару аптек, но в одной препарата не было, в другой спросили лицензию врача. Провал.
Я сказал, что сделал крюк по пути домой. Но это был не крюк, а замысловатые петли. Кружева.
Дома меня ждал допрос с пристрастием.
– Как все прошло?
– Все прошло плохо. Он назвал вас бандитами и сектантами.
– Согласился на новую встречу?
– Согласился.
– Когда?
– Завтра.
– Послушай, почему я должна все клещами из тебя вытаскивать!? – вспылила Анна.
– Понадобится, вытащим. Именно клещами, – деловито добавил Коба.
– Завтра, в три.
– Точно в три?
– Да, точно в три. В два он не может. У него встреча какая-то.
Коба с Анной переглянулись.
– И еще… – я сделал театральную паузу, которая никого не заинтриговала, – мне кажется, он готов к торгу. Он не такой принципиальный, как рисуется. Его больше всего интересует власть. Если ему предложить пост какой-нибудь в ЦКа, он может клюнуть.
– Да, это понятно, – отмахнулась Анна, – значит, говоришь, в два он занят. Хорошо.
Тут дверь распахнулась, и вошел запыхавшийся Авель.
– А ты уже здесь, – бросил он мне.
Его почему-то не спрашивали, где он шлялся.
После ужина Анна что-то прошептала Кобе. Тот молча встал, взял Авеля за шкирку и направился к выходу.
– Сходят проведать твоего «друга».
Я даже не стал спрашивать какого из моих друзей: Троцкого или несчастного пациента «С». Было понятно, что это только предлог остаться наедине. Когда дверь хлопнула, Анна распустила волосы. «Забавно, – подумал я, – свершилось то, о чем я мечтал: мы вдвоем, одни, но… »
– У нас кончилось вино. Я быстро сбегаю в магазин. Ты пока прими ванну… Ладно? – протараторил я и, не глядя на Анну, побежал на выход.
Когда я через час с двумя бутылками в руках и одной в желудке вернулся домой, Анна спала сном праведницы. Я разделся и залез под одеяло. Она подняла сонную голову и выдала реплику, которой нет ни в одной пьесе: