Троцкий встал и вышел, оставив меня наедине со своими мыслями. Неужели я действительно успел привязаться к этой взбалмошной девице?
Кокаин выветрился у чумной колонны. Дальнейший путь я фантазировал, как сею черную смерть по всему городу. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю!» У собора святого Себастьяна пристал какой-то безумный попрошайка: «Дай миллион! Дай миллион!» Он был слепой, хромой и вонючий. От страха я чуть не грохнулся на мостовую. После этого чуму я больше не сеял. Пришлось немедленно выпить, чтобы унять дрожь.
– Я думал, что вы уже не придете, – раздраженно встретил меня Евстратий Павлович.
– Я тоже думал, что уже не приду.
– Бросьте играть со мной в игры! Слышите? Я здесь командую парадом! Я раздавлю вас как козявку. Сдам вас вашим товарищам, и ваш труп найдут с удавкой на шее.
– Тогда вы ничего не узнаете.
– И что же я не узнаю? Что вы встречались с Троцким?
Я остолбенел.
– Если вы все знаете, тогда зачем я вам нужен?
– К сожалению, нужен. У меня не сто рук и ног. За всеми вами не уследишь. – Как же вы смогли защитить «С»?
– Это было дорогое удовольствие. Крепкие бандиты стоят здесь прорву денег. Но я не пожалел золота ради вас. И теперь жду ответной услуги, милостивый государь. Какое задание дала вам ваша подпольная группа? Какие у вас дела с Троцким. О чем вы разговаривали?
– Мне велено просто с ним познакомиться. Пока мы рассуждали о новых веяниях в … медицине.
– В медицине? Это все? Вы ходили к нему домой, там кто-нибудь был?
– Кроме ребенка никого. Мне показалось, он ведет абсолютно частный образ жизни.
Я врал. Хотя Троцкий был мне противен, сдать его охранке я не мог.
– Вам показалось? Если кажется, то богу молись. Троцкий не такой человек. Он пустил вам пыль в глаза. Что ваши друзья-товарищи? Понравилась им печатная машинка? Они вам стали после этого доверять?
– Наверно стали, раз отправили меня к Троцкому.
– Интересно, почему вас? Может, они боятся его? В чем-то подозревают? Вам сказали познакомиться, но не сказали зачем. Это странно. Нет-нет. Вам все еще не доверяют. Вот вам мое задание: вы должны сблизиться с Троцким. Подружиться что ли. Войти в его круг. Я чую, что заваривается какая-то каша. Кстати… а распишите-ка мне вот тут на бумажке вашу историю знакомства с Анной Григорьевной… может, мы что-то упустили…
Я похолодел. У подлого шпика уже есть мое признание, теперь будет мой собственноручно написанный донос! И на кого?! На свою … э… любимую женщину! На прошлой встрече я думал, что опустился на самое дно предательства, ан нет, есть низость и поглубже!
– Ох, с гимназии ненавидел сочинения. Увольте. Хотя бы не сейчас. Давайте я вам потом занесу свою автобиографию, – выкручивался я. – Да и зачем вам это? Вы и так все знаете.
– Все, да не все. Анна Григорьевна – мастерица по вербовке сторонников. Нам важно, как она это делает.
– Не было никакой вербовки! – возмутился я. – Мы полюбили друг друга… Ну, я полюбил…
– В том-то и дело! Вы полюбили! Вы!
Тут мне пришла на ум одна догадка. Я резко сменил тему.
– Послушайте, а вы же наверняка наводили справки о мне и моей семье, прежде чем… э… вступить со мной в контакт. Так?
– Куда вы клоните, милостивый государь?
– Евстратий Павлович, – начал я как можно дружелюбнее, – ну вы же все знаете обо мне. Вы такое всевидящее око государево, можно сказать. Расскажите мне про моего отца. Сам я его плохо помню. Дома мне про него мало что рассказывали.
Шпик купился на лесть и с удовольствием продемонстрировал свою великую осведомленность:
– Батюшка ваш был видной фигурой. Уездный предводитель! Широко жил, по-княжески: две больших своры держал, конюшню имел почитай лучшую в целой губернии. Правда, все на капитал вашей маменьки. Суров был. Вся округа в страхе дрожала. Как будто и не было манифеста о воле. Земская шелупонь постоянно на него жалобы строчила. Он людей по старинке у себя на дворе мог выдрать, а то и забить до смерти. Однажды на свою же бывшую деревню набег устроил с дворовыми. Слухи были, что вроде гарем имел. Но то слухи, точнее разузнать не получилось. Поговаривали, что пара девок дворовых исчезла.
– Какой гарем? Какие трупы? Что за бред! – запротестовал я. Но запротестовал вяло. После открытий у доктора на кушетке я мог поверить во что угодно. Евстратий с удовольствием продолжил:
– Кончил князь, увы, плохо. Помещен в лечебницу для умалишенных по настоянию родных. То есть по настоянию вашей маменьки. Все было устроено тихо, что бы ни единая душа не знала. Никто и не догадался. Ну, может, так оно и лучше было, а то суд угрожал… Там в лечебнице ваш батюшка и помер. Царствие ему небесное. Не выдержала княжеская гордость заточения, по моему уразумению. Вот, вкратце, история.