Комар прищурился, не сразу понимая увиденное.
— Это что, карлик? Или какая-то постановка?
Русалка рассмеялась, запрокинув голову.
— Нет, Комар, это самый настоящий малыш. Посмотри, какой он миленький, сладенький… Какие у него пухленькие щёчки…. — Она провела длинным, узким пальцем по пухлым губам, а в её глазах вспыхнуло мечтательное выражение. — Представляю, как бы он надувал их, если бы я топила его в ванне…
Её голос прозвучал нежно, почти ласково.
Комар лишь пренебрежительно фыркает, а вот Невеста вспыхивает от возмущения, резко взмахивая изящным чёрным кружевным веером. На её худых щеках проступает лёгкий румянец, из-под маски глаза сверкают недовольным блеском.
— В ванне⁈ Какое расточительство! — восклицает она. — Ты разве не видишь, Русалка? Этот малыш — один из нас! По духу он такой же! Посмотри, как он улыбается при стрельбе! Как счастлив! Представь, как чудесно было бы, если бы он запустил гранату в автобус с детишками…
Комар кивком поддерживает Невесту, его тонкие губы изгибаются в задумчивой полуулыбке.
— Думаю, я бы словил вайб, — медленно произносит он. — Хотя мой профиль — обескровливание и распиливание… Но понаблюдать за таким хотя бы раз было бы, безусловно, интересно.
Невеста продолжает с мечтательным лицом:
— А если мы его вырастим? Признаюсь, эта идея не даёт мне покоя… Представь, что бы он мог устроить, если бы его направили. Если бы помогли развить его талант.
Комар молча любуется её раскрасневшимся лицом. Свет ламп играет на её фарфоровой маске, а изящные черты, скрытые за ней, угадываются по тонким изгибам губ и трепетному дыханию. Он давно сватается к Невесте. Она совершенна — грациозна, красива, и у них общее хобби. Но, несмотря на все его ухаживания, она не дает согласия на его предложение.
Русалка поднимает взгляд:
— А откуда он? Что это за страна и город?
Невеста чуть отстраняется, голос её звучит с лёгкой усмешкой:
— Рязань, Русское Царство, — отвечает она. — А сам малыш — младший княжич Опаснов.
Комар не удерживается:
— Так заинтригована им, что уже пробила?
— Издеваешься? — опасно сужает глаза Невеста.
— Отнюдь, мне тоже интересно. Как один из спонсоров наших банкетов, могу предложить организаторам провести следующую встречу в Рязани, — торопливо произносит он. — Заодно и познакомимся с этим малышом.
— Это было бы замечательно! — загорается Невеста.
Вдруг громкий голос по микрофону отвлекает их:
— Господа и дамы, прошу к столу.
В зале звенят бокалы, перекатываются лёгкие аплодисменты. Клуб убийц неспешно двигается к накрытым блюдам, как ни в чём не бывало продолжая светские беседы.
За час Ильина так ничего из меня и не выбила. А к Ксюне я княжну и подпустил — пусть любуется издалека. Да и у неё своих дел было по горло: телефон разрывался от звонков встревоженных родителей, да и некоторые особо активные уже приехали лично разбираться. Детский сад, как положено, сразу сообщил об инциденте, так что теперь мамы и папы донимают директрису с требованиями немедленных объяснений.
Так что мы с Ксюней вполне себе спокойно идём в раздевалку, ждём, когда нас заберет Семен. Вокруг полно дрожащих «лучиков» — с ними уже успели пообщаться лекари, пытались успокоить, но проблема-то не в физическом состоянии, а в общем потрясении. Судя по их лицам, до сих пор не отпускает. Вот даже Катька всё еще трясётся… Кажется, у неё седина появилась? Хотя нет, просто свет так падает на её золотые кудри. Но в целом зрелище так себе: «лучики» бледные, забившиеся в кучку, сидят, жмутся друг к другу, как воробьи перед бурей.
Мы с Артёмом и Ксюней стоим в раздевалке, наблюдаем за последствиями моего, кхм, творчества. Детишки вокруг шепчутся, таращат глаза и продолжают заливаться слезами, лепеча что-то про гигантского каменного паука, который был размером с дом. Знали бы они, что этот гигант уместился в кармане Артёма.
И тут за Артёмом приходит его сестра — прямо влетает в раздевалку, в облаке распущенных каштановых волос, подхватывает его в объятия, чуть ли не плачет:
— Господи, как хорошо, что ты в порядке, братик! Попрощайся с друзьями, мы поедем!
— Пока, Сава! Пока, Ксю! — выдает Артём, пока его стремительно одевают и буквально на руках выносят из садика.
Я машу ему на прощание.
— Пока, Тём!
— Пока! — машет и Ксюня, сидя рядом со мной.
— Сава! Иглушку убелегу! — кидает напоследок Тёмчик уже с порога и ещё подмигивает сверху, ну ё-моё, мог бы и не палиться так, а то его сестра уже вопросительно на него глянула.