Держу дыхание ровно. В голове уже план крутится, пока слушаю. Поторопитесь, господа. Мне ж тоже действовать надо.
Те, что меня везли, полезли к нему с вопросами.
— Мы свою часть работы выполнили, рискнули, на княжескую дружину напали… — слышу голос водилы, сиплый, чуть дрожащий, видимо, адреналин еще не схлынул. — Где бабки?
Сечевик молчит пару секунд, потом с ленцой бросает:
— Уважение поимей, а то зенки вырву. А бабки вот ваши.
По звуку — швыряет сумку. Спортивная, тяжёлая. Затем металлический лязг молнии, ткань разъезжается.
— Бабок море, — отзывается пассажир моей машины. — Считать долго, поверим на слово. Поехали, пока все трассы не перекрыли.
Шаги приближаются к моей машине. Хель меня дери! Сейчас же в багажник заглянут, чтобы сумка бросить. А тут я, весь такой красивый, розовещекий и… смертоносный. Рука рефлекторно тянется к ножику на поясе.
Следом голос Сечевика:
— Эй, куда пошли? Хватит светиться на этой колымаге. Вот запасная тачка, — звон брошенных ключей. — Теперь валите. На Кавказе мой человек вас встретит. Купите проводника, перейдёте горы в Персию. Хватит вам этого с лихвой, чтоб дорогу оплатить. А теперь проваливайте, скоро здесь будет жарковато.
Слышу, как те суетливо заталкивают сумку в другую машину. Двери хлопают, движок взревел, и через секунду уже слышен только треск веток под колёсами да уходящий гул. Ну вот и всё. Сбежали.
Я и не удивляюсь. Так и должно быть. Куда им тут оставаться? Они уже списаны — напали на княжескую дружину, а за такое приговор только один. Видно, в эту историю лезли с осознанием, понимали, что дороги назад нет. Где-то уже накосячили, жандармерия и без этого их ищет. Оставалась одна надежда: урвать быстрые деньги, тут же сделать ноги, пересечь границу и раствориться в Персии. Ну и пусть катятся. Теперь мне не до них.
Теперь вопрос другой: кто там у нас глаз с Ксюни не спускает?
Лежу. Тихо. Дышу в пол-легкого. Прислушиваюсь. Сечевик отходит. По шагам слышно — тяжелый он, медленный, уверенный.
Жду, пускай уйдёт подальше. Минут через пять, когда всё окончательно стихает, цепляю пальцами крышку, приподнимаю чуть-чуть, до узкой щёлки. Глянул — чисто. Ни шагов, ни голосов.
Открываю пошире, двигаюсь медленно, тихо-тихо, без единого скрипа. Вылезаю, приземляюсь на корточки, сразу оглядываюсь — лес, машины, ни души. Дальше — заброшенный завод.
Ветер тянет сыростью, в воздухе запах еловых лап. Где-то щёлкают птицы, стрекочут стрекозы.
Поправляю ремень, нащупываю кобуру — пистолет на месте. Хорошо. Три ножа при себе. Пара стекляшек с кислотой осталась. Тоже не помешает. Маловато, конечно, но кто б меня спрашивал. Будь Сечевик не магом, ему бы хватило с лихвой. Я бы рискнул его прикончить с большой вероятностью успеха. А так придется шевелить извилинами.
Ладно, телефон. Сейчас мне нужен только он. Хотя нет — ещё бы понять, где именно я нахожусь и куда вызывать подмогу.
Быстро осматриваю машины. Заглядываю в первую — бардачок пуст, сиденья без признаков жизни. Ни зарядки, ни аппарата. Вторая — то же самое. Как будто специально всё подчистили.
Двигаюсь к заводу медленно, по краю периметра, под прикрытием кустов. Место — гадючник ещё тот. Заброшенные корпуса, стекло выбито, стены облезли. Лепота. Самый сок, чтобы бандитам всяким притоны устраивать. Впрочем, и подобраться к такой заброшке легче легкого. Тем более такому небольшому диверсанту как я.
Шаг… ещё шаг… Стоп.
Есть контакт. Растяжка.
Тонкая леска, едва заметная, в тени скрученная. Чистая работа. Не абы как натянули, а с душой, на уровне щиколотки. Под ногами мусор, обломки, а вот эта прелесть притаилась между бетонными блоками. Неплохо, Сечевик. Да только и я по минным полям ходил. Десятки километров, шаг за шагом, с полной выкладкой и без права на ошибку. Маг еще был тогда зеленый, и тройка-четверка детонаций могла бы запросто отправить на тот свет. Но я, конечно, ни одной не допустил.
Опускаюсь на корточки, разглядываю. Две гранаты в связке— боевая и сигнальная. Ступи я на растяжку — и ноги бы подорвало, и сразу весь завод на уши подняли. Перешагиваю аккуратно. К окну подбираюсь неслышно. Стекла тут давно нет, рама кривая, вся в ржавчине. Заглядываю внутрь — и сразу её вижу. Ксюня. В углу, на стуле. Связана — руки, ноги. Голова чуть опущена, глаза красные. Плачет, но тихо, почти незаметно. Без всхлипов, без истерик, просто слёзы бегут сами по себе. Вперёд смотрит, пустым взглядом. Адреналин, наверное, держит на плаву, а потом как накроет. Пояс с нее сняли.
Рядом с ней сторож. Сидит за столом, спиной к окну, что-то нюхает из пакетика, хмурится. Руки дрожат чуть-чуть, движения резкие. Не простой он. Не из обычных наркоманов-гопников. Снюханный ветеран. Бывший дружинник или солдат, скорее всего. Не крупный, но жилистый, поджарый. Опасный тип. На Гридня похож, только испитый.