Наносивший удар вложил в него всю силу, намериваясь завершить дело сразу. Промаха не ожидал, а потому тяжелая дубина увлекла своего владельца - он неловко присел, помешав другим, подбегавшим по протоптанной тропинке с занесенным оружием. У двоих дубины, у одного топор. На помощь слободичей надеяться не понадеешься - не успеют.
"Ну да ладно, поглядим еще", - подумал Роман и ударил сам. Недаром он последние месяцы усиленно поддерживал форму. Нога в добротно подкованном сапоге - подковки сам ковал - впечаталась в обросшую всклокоченной бородищей рожу ближайшего лихого*. Жалобно скуля и выплевывая выбитые зубы, он на четвереньках уполз в сторону, обильно черня снег кровью. Другого Роман сбил подсечкой, оседлал и до хруста заломил руку - тот заорал благим матом. Но был еще один, оружие которого уже занесено. Роман откатился в сторону, и вовремя - разом оборвав вопли, обух топора, предназначенный для головы Романа, пришелся мужику по загривку.
Третий лихой бросил топор и как заяц, запрыгал по сугробам. Потревоженная слобода просыпалась, отовсюду слышались крики, кто-то бежал с оглоблей в руках.
Роман поспешил к Алешке. Тот сидел, обхватив руками голову и непонимающе озирался. Как потом решили, спасла Шалыгу высокая медвежья шапка на мягкой стеганой подкладке.
Один из лихих, которому досталось топором, так и не поднялся. Остальных скрутили, рьяно угощая пинками и зуботычинами. Прибежавшие на помощь слобожане - босые, в одних рубахах - разгорячившись, решили тут же разбойников и кончить, чтобы другим неповадно было. Но Людота самовольничать не дал - распорядился лихих до утра запереть и сторожить. Суд - дело княжье.
:Марфа, как положено по поверью, велела Роману заглянуть в печь, помазала ему лоб тестом из квашни - рядом со смертью был.
- Что ж кистень-то не достал? - спросил Людота, выслушав рассказ Романа о происшедшем.
- Не успел, - ответил Роман. - Да и не больно я им владею.
- Научу, - пообещал Людота.
Поутру двух связанных разбойников и убиенного повезли на санях в город. Потом пришел Алешка Шалыга, показал из-под приложенных капустных листов здоровенную шишку и сообщил, что те трое - люди богатого купца, гостя киевского. В Курске родни у них нет, кто подослал, не сказали - ошиблись, мол. Купец предложил за своих людей заплатить немалый откуп и обещал немедля убраться с ними из Курска. Людота и Алешкин отец возражать не стали - кому охота тяжбу разводить.
К полудню вернулся Людота. Увесистый кошель серебра разделил на три части: себе, Шалыгам, и на нужды слободы.
- А Нелюб захворал тяжко, - засмеялся Людота, пряча деньги в кованный сундук. - Дома лежит, того и гляди, Богу душу отдаст со страху.
Опасения Нелюба - если это он подослал убийц - были понятны: Людота, а стало быть, и Роман - люди княжьи, и закон в этом случае был особо строг.
- На деньги эти, как в силу войдешь да жениться задумаешь, мы тебе избу поставим дубовую, с горницей и дымоходом.
"Этого только не хватало", - с тревогой подумал Роман.
- Так что в будущем году приглядывай себе девку - постатнее да порукодельнее.
Но до положенного Людотой срока много грозных событий сотрясут землю - не до свадьбы будет:
Роману стоило труда выяснить, в какой именно год он попал. Никто из вопрошаемых им ближних слободичей этого не знал, а многие просто не понимали, о чем их спрашивают. Этих людей мало что связывало с летоисчислением: трудовой стаж все равно никто не учтет, пенсии от князя или боярина не дождешься, а возраст никого не интересовал - главное, как человек выглядит, силен ли он телом и разумом.
Спросить же "который ныне год" у попа в церкви - уж тот-то должен знать - долго не было случая. Когда же Роман выяснил, что от сотворения мира шел 6529 год, оказалось, он не знает, как перевести это летоисчисление в привычное. Но и эту задачу Роман решил, узнав из того же источника год крещения Руси в старом летоисчислении и помня, что было это в году 988 от рождества Христова. Текущий год оказался годом 1183 - меньше полутора лет оставалось до событий, описанных в "Слове о полку Игореве". Если верить "Слову" и летописям - мало кому из воинов-курян доведется вернуться из этого похода.
"...Бились день, бились другой, на третий день к полудню пали стяги Игоревы", - помнилась Роману фраза из "Слова". Остальной текст в голове не удержался, но историческую фабулу предстоящих событий Роман помнил хорошо - он даже писал реферат на эту тему.
Редкий год обходился здесь без войн и походов. Военный сезон открывался, как только сходил снег, и длился до осенней распутицы. Следующей весной (1184-го года) Новгород-северский князь Игорь Святославич, старший брат курского князя Всеволода, возглавит совместный поход нескольких южнорусских князей на половцев. Князя Игоря устраивала только громкая победа, а таковой не случится, и тогда он решит поставить на карту удачи все, организовав с подручными ему князьями самостоятельный дальний рейд в Степь весной 1185 года. Через год и четыре месяца (если считать с января 1184 года) Игорь, его брат Всеволод, сын и племянник выметут в своих землях все годное к рати мужское население и бросят его со своими дружинами в полуденную сторону:
Роман часто думал о том, что из всех людей, которые его окружают, он - пришелец неизвестно откуда - наиболее защищен. Ведь если ему суждено будет завершить свою жизнь здесь - погибнуть ли в бою, или умереть через десятилетия в окружении детей и внуков - то лет через восемьсот он неизбежно родится снова. Родится, чтобы через шестнадцать лет его опять занесло в двенадцатый век. Петля времени, из которой не вырвешься. То есть, по сути, он бессмертен - может быть, только он один во всей вселенной.
"Чур меня от мыслей этих бредовых - что-то да придумается", - успокаивал себя Роман.
Но время шло и ничего не менялось:
За неделю до Масленицы, утром, когда Роман "растягивался" на заснеженном дворе, кто-то постучал в ворота. Это был Срезень* верхом на рослом вороном жеребце. Все та же волчья куртка без рукавов поверх рубахи из цатры*. Холодные серые глаза чуть насмешливо смотрели на отрока.
Роман вежливо поклонился гостю, как старшему годами и чином.
- По-здорову ли поживаешь, молодец? - поприветствовал Романа воин и, не дожидаясь ответа, продолжил: - А дома ли Людота? Покличь-ка.
Людота вышел в накинутом на плечи зипуне, отворил ворота, впуская гостя и придержал коня, пока Срезень не спрыгнул на землю. Только после этого кузнец и воин почтительно поклонились друг другу - как равные - и осведомились о здоровье друг друга. Подав повод Роману, воинский старшина вошел в избу, пропущенный Людотой вперед, как положено при встрече желанного гостя: