На это предложение барышня ответила, что в ислам переходить не будет, а поехать в Европу согласна, «однако с тем, чтобы он не возил её в Россию, ибо она никогда ехать туда отнюдь не намерена для того, чтобы избегнуть всякой опасности, ибо, как ей известно, что содержана она была по указу императора Петра Третьего с великою строгостью ещё во младенчестве, то кольми паче должна была ожидать такого же жребия во своём возрасте, если б только узнали настоящую её природу». Благородный вельможа обещал красавице провезти её «безопасно чрез всю Россию, нигде не останавливаясь, так что никто её не узнает, почему она и положилась во всём на его благоразумие».
В том же 1769 году Елизавета (на этом имени она настаивала на допросах), по её словам, отправилась в путешествие с Востока на Запад через Россию, близкую ей и одновременно опасную для неё. Ехали скромно, без свиты, всего с двумя русскими слугами; в Астрахань её спутник прибыл «под именем персидского дворянина Крымова, а её называл своею дочерью»{41}.
Мог ли кто-либо в Тайной экспедиции поверить в эту сказку? Во всяком случае, дело «княжны» не содержит известий о том, что следователи подавали какие-то запросы в Коллегию иностранных дел — например, чтобы выяснить, кто такой «князь Гали» или не проезжал ли некий персидский подданный со спутниками в 1769 году из Астрахани в Петербург, для чего необходимо было получить соответствующие документы.
Даже если принять на веру чудесную историю о превращении беглянки в знатную госпожу, идентифицировать вельможу Гали с какой-либо реальной фигурой весьма трудно. После убийства в 1747 году «грозы Вселенной» — шаха Ирана Надира — его государство распалось на куски; претенденты полтора десятка лет воевали друг с другом за опустевший престол, по очереди захватывая власть. В этой смуте медленно, но верно побеждал Керим-хан Зенд со своим кланом, членами которого были двоюродный брат Керим-хана Шейх Али-хан и ещё один его родственник, Али Мухаммед-хан. Оба поднимали мятеж против Керим-хана, но были прощены им{42}. Однако у нас нет оснований предполагать, что эти предводители полукочевых племён были в курсе дворцовых тайн Романовых и пригрели под своим крылом самозванку для дестабилизации ситуации в соседней державе.
Правда, иногда и в действительности бывают странные случаи: в огне усобиц сгинули Надир-шах и его династия Афшаров, но волею судьбы один из её представителей оказался в России. В 1762 году из Оренбурга был прислан в столицу вышедший «ис киргис кайсацкого полону» и уже принявший крещение Василий Ильин, который оказался «персианином отродия афшарского», племянником Надира Мухаммедом Сафи Мамет Алиевым. Неожиданному гостю по его просьбе выдали паспорт и отправили на родину{43}, но «спонсировать» залётного «принца Василия» никто не спешил. В случае же Елизаветы едва ли было возможно рационально объяснить фантастический поворот судьбы никому не известной барышни, и уж тем более убедить в его реальности чиновников Тайной экспедиции Сената.
Однако даже в романах всё так удачно сразу не складывается. Несчастная Аврелия, после долгих поисков всё-таки найденная неутомимым Алфонсом в соседнем Гранадском королевстве, которая при встрече «не может произнесть ни слова перед своим молодым избавителем, спустя минуту упадает к ногам его, проливает источники слёз и говорит ему: „Ах! Я должна вам своею жизнию и знаю, что получила оную ценою вашей“», не хочет назвать герою своё имя и раскрыть тайну своего происхождения: «Прошу тебя, Алфонс, не принуждай меня сказать оное, потому сие сколько для вас, столько и для меня опасно. Останемся неизвестными в стране сей, будем помогать один другому и усладим участь нашу, которая для всех нас сделалась весьма печальною». Алфонс же, в отличие от информированного персидского «князя», не знает, кем на самом деле является полюбившаяся ему девушка, но только подозревает в ней августейшую особу: «Я по справедливости предчувствую, что она какая-нибудь принцесса крови королей наших»{44}.
Героиня же нашего повествования внезапно оказалась, опять же по её словам, отпрыском российского императорского дома — правда, с туманными перспективами «утвердить настоящую её природу» с помощью персидского хана. В этом смысле не так уж важно, кем на самом деле была несчастная «побродяжка», подробности биографии которой скорее всего так и останутся неизвестными, где и при каких обстоятельствах она самостоятельно или по чужому внушению «всклепала» на себя имя якобы законной наследницы престола. Важно, что тем самым она перешла в новое качество, что рано или поздно могло для неё плохо закончиться.