«И Малагейт знает об этой планете?»
«Я слишком много пью и слишком много болтаю».
«В том числе сейчас», — напомнил Герсен.
Тихальт оскалился мрачной улыбкой: «Малагейт знает все, что вы могли бы ему рассказать. Непоправимое уже случилось — в Крайгороде».
«Расскажите мне еще об этой планете. Она обитаема?»
Тихальт снова улыбнулся, но не ответил. Герсен не обиделся. Тихальт опять подозвал Араминту Смейд и заказал «Фрэйз» — густую и крепкую кисло-сладкую настойку, к числу ингредиентов которой, по слухам, относился ненавязчиво действующий галлюциноген. Герсен показал жестом, что больше не хочет пить.
На планету Смейда спустилась ночь. Молнии с треском метались в небе; на крышу с шумом обрушился внезапный ливень.
Убаюканный настойкой, Тихальт смотрел на языки пламени в камине — перед его внутренним взором явно проносились видения прошлого: «Вы никогда не найдете этот мир. Я твердо решил, что не допущу его осквернения».
«Но вы заключили договор?»
Тихальт презрительно махнул рукой: «Я не нарушил бы договор, будь это обычная планета».
«Информация зарегистрирована на волокне монитора, — возразил Герсен. — Она принадлежит вашему спонсору».
Тихальт молчал так долго, что Герсен начал было беспокоиться — не заснул ли собеседник? Наконец Тихальт произнес: «Я боюсь смерти. Иначе и я, и корабль, и монитор — все уже превратилось бы в плазму, погрузившись в корону звезды».
На это Герсену нечего было сказать.
«Не знаю, что делать, — теперь Тихальт говорил тихо; напиток успокаивающе действовал на мозг и стимулировал зрительные иллюзии. — Это достопримечательный мир. Прекрасный, да. Но возникает ощущение, что за его красотой скрывается другое, непонятное свойство... Так же, как красота женщины может скрывать ее более абстрактные преимущества — или пороки. Так или иначе, это неописуемо прекрасный и безмятежный мир. Там горы, омытые дождем. Над долинами плывут мягкие и яркие белоснежные облака. Небо сияет, как сапфир — бездонное темно-синее небо! Прохладный, сладостный воздух — настолько свежий и чистый, что кажется хрустальной линзой. Там есть цветы, но их не слишком много. Они растут небольшими россыпями — когда их замечаешь, радуешься, словно нашел сокровище. Но там много деревьев, и самые величественные, сероствольные, по-королевски возвышаются над лесом — глядя на них, начинаешь верить, что они там были всегда и всегда там будут.
Вы спросили, обитаема ли эта планета. Должен ответить положительно, хотя там обитают очень странные существа. Я называю их «дриадами». Я насчитал лишь несколько сот дриад — похоже на то, что они живут практически вечно. Они — древние, как деревья, древние, как горы». Тихальт снова закрыл глаза: «Сутки там в два раза дольше земных; утро не хочет кончаться, в полдень тихо и тепло, вечерами все пронизано золотистым светом, как медом. Дриады плещутся в реке или стоят в лесной тени...» Голос Тихальта замер — похоже было, что он засыпает.
Герсен подсказал: «Дриады?»
Тихальт вздрогнул, выпрямился на стуле: «Можно называть их и так — какая разница, как их называть? Во всяком случае они — наполовину растения. Я не изучал их внимательно, не посмел. Почему? Не знаю. Я там провел... что-то вроде двух или трех недель. И вот что я видел...»
Тихальт приземлился в потрепанном звездолете модели 9B на речном лугу. Он подождал, пока анализатор заканчивал проверку атмосферы, хотя настолько радующий глаз ландшафт не мог быть негостеприимным; по меньшей мере, так думал Тихальт — ученый, поэт, бродяга и прожигатель жизни. Он не ошибался: местные микроорганизмы, содержавшиеся в воздухе и в почве, быстро погибали под воздействием стандартного антибиотика — Тихальт, разумеется, не забыл сделать себе инъекцию. На первый взгляд не было никаких причин, не позволявших ему немедленно выйти из корабля в этот мир, что он и сделал.
Зачарованный Тихальт стоял на траве у трапа. Свежий, чистый, прозрачный воздух, будто напоенный ароматами весеннего рассвета, поражал глубокой тишиной — такой, какая наступает после пения птицы.
Тихальт прошелся вверх по долине реки. Остановившись, чтобы полюбоваться перелеском, он заметил собравшихся в тени дриад. Двуногие существа с торсами и головами, они удивительно напоминали формой человеческие фигуры, хотя сразу становилось ясно, что сходство с людьми носило поверхностный характер. У них была серебристая кожа с коричневыми и зелеными наплывами, отливавшая радужными бликами; лиц не было — на блестящей ровной голове можно было различить только нечто вроде лиловато-зеленых потеков, служивших, вероятно, органами зрения. Из плеч росли конечности, сначала напоминавшие руки, но затем разветвлявшиеся гибкими прутьями, оперенными листьями — темно-зелеными, бледно-зелеными, лощеными красными, бронзово-оранжевыми, золотисто-охряными. Дриады увидели Тихальта и стали приближаться к нему с почти человеческим любопытством, но остановились шагах в пятидесяти, покачиваясь на гибких нижних конечностях и поблескивая в солнечных лучах гребешками из разноцветных листьев. Они разглядывали Тихальта, а он разглядывал их, не испытывая никаких опасений — дриады казались Тихальту самыми очаровательными существами из всех, с какими ему когда-либо привелось познакомиться.