В столовой городского головы наступила тишина. Слышно стало, как за окнами, выходившими на Главный проспект[6], извозчики покрикивают на редких прохожих.
— Это не чушь, уважаемый Александр Александрович, — насупился Обухов. — И не о монархе, авторитет потерявшем, печься надо, а подумать вкупе, как управление городом удержать. Пока мы будем о царствующем доме плакаться, большевики на заводах людей поднимут да и прижмут нас к ногтю вместе с династией Романовых.
...Иоанн Владимирович устало вздохнул, нащупал босой ногой слетевший шлепанец, сел в кресло, потер ладонями лицо. Да-а, шумным было то собрание. Разошлись лишь под утро.
Услышав о большевиках, полицмейстер Никита Ключников усмехнулся и бросил:
— Для этого им надо сначала из тюрьмы выйти.
Чахоточный, с испитым лицом представитель уездного общества Кощеев перебил его:
— Выйдут, Никита Анисимович. Выйдут и нас не спросят.
Господи, какой шум поднялся! Ну, будто мужики на базаре. Ротмистр хлопнул дверью и ушел. Он настаивал, чтобы ни один газетчик не пронюхал о революции. А пронюхивать, как оказалось, и не надо было. Позвонили в редакцию «Уральской жизни». Оттуда ответили:
— Да, мы знаем. Сообщение уже заверстано на первой странице.
Тогда-то Ивановский и сотряс косяки дверью. Шмыгнул за ним и полицмейстер Никита Ключников.
Известие о свержении царя взбудоражило Екатеринбург. Демонстрации, митинги, охрипшие ораторы. Но, слава богу, кажется, все встанет на свое место. 4 марта на митинге в городском театре либеральная буржуазия создала новый орган государственной власти — Комитет общественной безопасности, всецело подчиняющийся Временному правительству, а при нем — исполнительную комиссию, членом которой избран и он, страстотерпец, слуга божий, Иоанн Владимирович Сторожев.
Протоиерей взял листок бумаги и, обмакнув перо в чернильницу, ломающимся почерком стал писать:
«В исполнительную комиссию Екатеринбургского Комитета общественной безопасности. От члена сего Комитета — делегата от Екатеринбургского городского духовенства протоиерея Иоанна Владимировича Сторожева.
Общему собранию членов Комитета безопасности угодно было оказать мне высокую честь избранием в состав секции по разработке вопросов в связи с организацией городской милиции.
Позволяю себе довести до сведения Комиссии о своем адресе: г. Екатеринбург, Васнецовская ул.[7], дом № 170.
1917 года, марта 17 дня»[8].
Неужели с этого документа началась история уральской милиции?
Так, но не совсем.
Ослабленная арестами большевистская организация Екатеринбурга накануне Февральской революции едва насчитывала в своих рядах 40 человек. Пользуясь этим, буржуазия создала Комитет общественной безопасности, в который от городской думы вошло 11 человек, от войск — 7 и от рабочих и общественных организаций — 8.
Большевики добились того, что во вновь созданный орган, не отрываясь от деятельности в Совете рабочих и солдатских депутатов, вошли их представители.
6 марта 1917 года заседал Комитет общественной безопасности. В протоколе № 2 отмечалось, что было заслушано «письменное заявление учеников 8 класса мужской гимназии и 7 класса реального училища» о предоставлении себя в распоряжение Комитета и в народную милицию». Затем докладывали комиссары «о мерах, принятых ими к обезвреживанию действий епископа Серафима и игуменьи женского монастыря», о том, что «городской голова Обухов А. Е. все распоряжения исполнительной комиссии исполняет немедленно и беспрекословно». И, наконец, запись выступления А. И. Парамонова:
«Комиссар Парамонов докладывает о выполнении им совместно с комиссаром Малышевым поручения арестовать губернского жандармского ротмистра и архива при нем... При обыске казенное и лично принадлежащее ротмистру оружие отобрано, дела опечатаны... Жандармские унтер-офицеры разоружены и отправлены в распоряжение воинского начальника».
На том же заседании председателем исполнительной комиссии Комитета общественной безопасности избрали представителя уездного общества А. А. Кощеева, а начальником народной милиции капитана 124-го пехотного запасного полка И. З. Деулина. При милиции, которую возглавил Деулин, почти в полном составе оставалось прежнее сыскное отделение. Бывшие полицейские и городовые лишь сняли форму, заменив ее красной повязкой на цивильном пиджаке.