Не желая оказаться в этом столпотворении, я соскочил с саней и стал смотреть, как вся эта масса с криками и лаем носится по равнине. Всё стойбище, которое в своем тихом одиночестве казалось покинутым, теперь пришло в движение. Из шатров появились тёмные фигуры и, схватив длинные копья, торчавшие в снегу у входа, присоединились к погоне, крича и метая лассо в собак в надежде остановить суматоху. Удары тысяч оленьих рогов друг о друга в сумятице бегства, торопливый стук бесчисленных копыт по твёрдому снегу, всхрапывания испуганных оленей и неразборчивые крики коряков, пытавшихся собрать охваченное паникой стадо, создавали хаос разноголосых звуков, которые далеко разносились в неподвижной ночной атмосфере. Это больше походило на полуночную атаку команчей на вражеский лагерь, чем на мирное прибытие трех американских путешественников, и я ошарашено смотрел на переполох, который мы невольно устроили.
Постепенно шум стих, собаки, истощив ту необычную энергию, которую придало им возбуждение, неохотно подчинились воле погонщиков и повернули к стойбищу. Собаки Додда, тяжело дыша, угрюмо ковыляли назад, изредка бросая тоскливые взгляды в сторону оленей, словно раскаивались в слабости, заставившей их прекратить эту увлекательную погоню.
«Почему ты их не остановил? – с улыбкой спросил я Додда. – Каюр с твоим опытом должен лучше управлять своей командой».
«Поди останови их! – воскликнул он с обиженным видом. – Хотел бы я посмотреть, как ты их остановишь, с лассо на шее и с жилистым коряком, тянущим его, как паровая лебёдка! Это хорошо кричать: «Остановите их!», а когда варвар стащит вас с саней, как дикого зверя, что там ваша возвышенная мудрость вам посоветует? Кажется, у меня на шее остался след от лассо», – и он осторожно пощупал возле ушей, не осталась ли отметина от ремня из тюленьей кожи.
Как только олени были собраны, и к ним поставили охрану, коряки с любопытством столпились вокруг пришельцев, так бесцеремонно ворвавшихся в их тихий лагерь, и через нашего переводчика Миронова спросили, кто мы и что нам нужно. Они представляли собой необычайно живописную группу, лунный свет падал на их смуглые лица и отражался в металлических украшениях и начищенных лезвиях длинных копий. Их высокие скулы, смелые, живые глаза и прямые чёрные волосы наводили на мысль о близком родстве с нашими индейцами, но сходство не шло дальше этого. На большинстве их лиц было выражение смелой, откровенной честности, что не характерно для наших западных аборигенов, и мы интуитивно восприняли это как достаточную гарантию их дружелюбия и добросовестности. Вопреки нашим предвзятым представлениям о северных дикарях, это были атлетически сложенные, крепкие мужчины, достигавшие среднего роста американцев. Толстые кухлянки – охотничьи рубахи из оленьих шкур, подпоясанные ремнями и окаймленные понизу длинным чёрным мехом росомахи, покрывали их тела от шеи до колен, местами они были украшены нитками маленьких цветных бусин, кистями из алой кожи и пластинками полированного металла. Меховые панталоны, высокие сапоги из тюленьей кожи, доходившие до бедер, капюшоны из волчьей шкуры с ушами животного, торчащими по обе стороны головы, дополняли это одеяние, которое, несмотря на свой диковинный вид, всё же имело определённое живописное соответствие столь же причудливой лунной сцене. Оставив нашего казака Миронова с майором объяснять наши дела и нужды, мы с Доддом отправились осматривать стойбище. Оно состояло из четырёх больших конических жилищ-яранг, построенных из шестов и покрытых оленьими шкурами, которые были плотно натянуты на них от вершины конуса до земли и стянуты длинными ремнями из тюленьей или моржовой кожи. На первый взгляд они казались плохо приспособленными к тому, чтобы противостоять ветрам, которые проносятся зимой через эти равнины из Северного Ледовитого океана, но последующий опыт показал, что даже самые сильные бури не могут повалить их. Тут и там на снегу лежали аккуратно сработанные нарты различных форм и размеров, а около самого большого чума были сложены стеной двести или триста вьючных сёдел для оленей. Закончив осмотр и почувствовав некоторое утомление от общества пятнадцати или двадцати коряков, которые сопровождали нас по стойбищу и внимательно наблюдали за всеми нашими перемещениями, мы вернулись на место, где вели переговоры представители цивилизации и варварства. Было видно, что они пришли к дружескому взаимопониманию: при нашем приближении высокий туземец с бритой головой вышел из толпы и, направившись к самой большой яранге, приподнял занавес из шкур, открыв тёмное отверстие около двух с половиной футов в диаметре, в которое он жестом пригласил нас войти.