В годовщину моей смерти она пришла на кладбище и долго стояла возле могилы. Потом произнесла удивительную фразу, которая поразила меня и растрогала до слез (если бы я только мог испытывать такие эмоции). «Может быть, умершие, страдают о нас гораздо больше, чем мы о них, – прошептала она. – Пожалуйста, не думай обо мне плохо».
Увы, я не мог ответить ей. Это было табу, дорога «жизнь-смерть» имеет только одно направление. Доступ «туда-обратно» закрыт, закодирован навсегда. И никто не имеет права раскодировать его. Да, я знал, о чем она думает и что чувствует. И сочувствовал ей. Но помочь ничем не мог.
Другое дело Владимир. Я наблюдал за ним, и вот что меня больше всего поражало. Человек совершил убийство, и это обстоятельство должно как-то отразиться на нем, на его душевном состоянии. Пусть не в форме тяжких и мучительных переживаний, раскаяния, но хоть в каком-то виде, но должно… Но у Владимира ничего этого не было. Tabula rasa – чистая доска, как говорили в древнем Риме.
По его меркам, у него все сложилось хорошо. Интересная работа с большим доходом, красавица жена, здоровый милый ребенок, преданная любовница, с которой он встречался раз в месяц, активная общественная деятельность. Все ладилось, все было взвешено, продумано, определено, схвачено.
Он сделал успешную карьеру, стал уважаемым человеком, его избрали в местную думу, где он замечательно выступал, чем-то заведовал, выдвигал какие-то идеи. Ах, как он умел говорить, красиво гнать волну! Где надо – подпустить пафоса или драматизма, где надо – сделать огорченное, даже трагическое лицо, где надо – идти в решительное наступление, чтобы разом одолеть оппонента.
Да, он по-своему любил дочь, жену, был предприимчив и удачлив, летом вся семья ездила отдыхать к морю, за границу. Он жил и чувствовал себя как нормальный человек, у которого все и всегда хорошо. Он был равнодушно спокоен, словно ничего страшного в его жизни не произошло. Никакие угрызения совести его не мучили. Зачем? Он твердо уверен, что совесть может мучить только неудачников и слабаков. А когда все складывается, как задумал, о какой совести можно говорить! Он считал себя счастливым. И пусть остальные ему завидуют.
Его карьера продолжалась бы и дальше, если бы….
Вопрос, почему он совсем не испытывает угрызения совести, больше всего меня угнетал. Так не должно было быть. Я единственный, кто знал его тайну, историю его внезапного обогащения. Она очень неприглядна – эта история. И он, безусловно, не желал, чтобы она стала достоянием других. Он всегда говорил, что доверяет мне, как себе, ибо мы считались старыми друзьями. Но он отнял у меня и бизнес, который мы вместе начинали, а позднее и невесту. И, наконец, в один прекрасный день убил меня.
В земном обществе после совершенного преступления должен наступить момент – нет, не возмездия, а правосудия. Возможно, когда-нибудь весами правосудия будет управлять точный дозиметр, который отмерит наказание в строгом соответствии с преступлением и личностью преступника. Вот тогда оно будет всегда торжествовать, а сам суд сверкать золотом справедливости самой высокой пробы.
Увы, пока ни один акт правосудия не обходится без человеческой слабости. Судья ведь тоже человек со всеми присущими ему недостатками и пороками. Вот и мое дело было блистательно прекращено за отсутствием, как решил следователь, события преступления. Якобы произошло самоубийство на почве жизненных неудач, так он решил, и точка.
А что же совершилось на самом деле, как ни самое настоящее злодейское деяние!
Кстати, я твердо убежден, что судить надо не только за поступки, а скорее даже, за намерения, за то, откуда собственно рождаются те или иные действия. Хотя понимаю, что в земном правосудии такое невозможно. А у меня – возможно. Ибо я знаю, что основная жизнь проходит внутри нас, она гораздо богаче, красочнее, глубже, чем жизнь внешняя, на виду. Жизнь внутренняя – источник для жизни внешней, чувства – скорбь, страсть, радость, ненависть, зависть и прочее – основа для замыслов и последующих поступков. Как из разноцветных красок художника складывается задуманная им картина, так и из огромного количества наших переживаний, зачастую противоречивых, формируется конкретное действие. Чувство, замысел, поступок – триединство, которое в совокупности и составляет суть каждого человека.