– Разбуди меня, когда закончишь, – засыпая, прошептала она.
– Хорошо.
Анна открыла глаза. Казалось, что она проспала вечность. Егор все еще стучал пальцами по клавиатуре – значит, недолго. Но точно не 15 минут – об этом свидетельствовал его пустой бокал.
Посмотрела на Егора: безупречно красив. Идеальное лицо. Волевой подбородок, покрытый легкой щетиной, которая скорее часть имиджа, чем признак ночи, проведенной не дома. Высокий лоб, несомненно свидетельствующий о незаурядном интеллекте. Прямой нос, говорящий о мужественности. Чувственные губы. Модная стрижка с поднятой челкой, густые темно-коричневые волосы – жгучий брюнет. Выразительные брови. И глаза – темно-карие, миндалевидной формы, в обрамлении пушистых ресниц. Ничего лишнего, каждая черта его лица словно вылеплена талантливым скульптором.
Красивое лицо и такое же гармоничное тело: высокий рост, широкие атлетичные плечи. Анна никогда не видела более привлекательного мужчину. Она не была в него влюблена, а значит, оценивала объективно. Его безупречный облик излучал мужественность. Как еще можно его описать? Какие слова найти? Какой женщиной нужно быть, чтобы встречаться с таким мужчиной?
Она не стесняясь рассматривала этот эталон мужской внешности. Егор почувствовал на себе ее взгляд.
– Ты похож на Максима Чмерковского, – уверенно заявила она. – Знаешь его?
Рассмеялся:
– Да, мы с Максом действительно очень похожи. Мы вместе учились в университете – все думали, что мы братья. А ты откуда его знаешь?
– Я фанатка шоу «Холостяк», – улыбнулась Анна.
Егор расхохотался.
– Уже и забыл об этом, – закрывая ноутбук, признался он.
– Сможешь попросить его, чтобы он со мной сфотографировался? – продолжила она шутку.
– Попрошу, чтобы он сфотографировался с тобой в кровати и выложил в Instagram. Это увеличивает продажи.
– Я долго спала?
– Минут сорок. – Егор налил в бокалы вина и протянул один из них ей. – Может, останешься?
Анна внимательно посмотрела в карие глаза.
Она потянулась в кровати, как кошка, которая наконец выспалась. Часы показывали одиннадцать. Сегодня можно никуда не спешить. Взгляд уперся в стеклянное окно во всю стену. Как же великолепен вид на Манхэттен с верхних этажей!
– В этом городе нужно жить высоко, – громко сказала она комнате.
Звук рингтона.
– Доброе утро! – бодро начала Анна.
– Ты уже проснулась?
– Секунд тридцать как проснулась.
– Выспалась?
– Спала, как дитя. Я думала, ты улетел.
– Самолет в пять вечера. Мне нужно встретиться с тобой до отъезда.
– Что-то случилось?
– Хотел поговорить о важном юридическом аспекте.
– Сколько времени у меня есть?
– Давай на сорок седьмом этаже через час.
Анна зашла в The View. Сегодня ресторан работал в формате буфета. Посетители мигрировали от стойки к столикам с тарелками, полными еды. Знакомый зал предстал совсем другим в утренних лучах на фоне синего морозного неба. Стулья казались более рыжими, чем вечером, а скатерти – более белыми. Потолки остались неизменными: такие же низкие. Американцы умудрялись делать эти фирменные низкие потолки везде, даже в «Трамп-тауэр». Но когда ты в тепле, это бескрайнее кристальное небо и вид на Манхэттен доставляют неописуемое удовольствие. Анна села за столик у окна.
На ней зеленое кожаное платье – прямое, до колен, с широкими рукавами, – черные сапоги на плоской подошве с прямым голенищем чуть выше колен и легкий, незаметный макияж.
Они расстались почти в двенадцать ночи. Анна отказалась остаться в гостевой комнате, и Егор проводил ее до отеля. Падал снег, потеплело. Прогулка от его дома до «Марриотт» заняла минут пятнадцать. Они спустились по Пятой авеню до 46-й улицы. Прошли через ночной Таймс-сквер. Вечер оказался приятным, а если быть честной до конца – даже романтичным. Он не отправил на такси – проводил. Если взглянуть на ситуацию глазами женщины, поведение Егора явно говорило о том, что Анна ему интересна. С другой стороны, вчера его издательство подписало с ней контракт на немалую сумму, поэтому знаки внимания могли быть попыткой ее узнать. Скорее всего, так и есть: она ведь сама вызвалась сварить борщ. А остаться он предложил, потому что не хотелось выходить на колючий мороз. Анна рассмеялась: иногда ее логика доводила ее до истерики.