Моя Сайга двадцатого калибра теперь висела у него на плече. А идущий последним был вооружён двустволкой.
Прошедшие через калитку весело переговаривались, а подросток размахивал собранными в пучок удочками дяди Бори и тряс сетчатым садком с карасями. Судя по весёлому настрою, людишки, кинувшие тех, кто решил им помочь, были очень довольны собой.
Подождав, пока они пройдут мимо, я вышел из сарая. Лязгнул затвором Кедра.
– Всем стоять! Работает московский ОМОН! Руки в гору! Тому, кто дёрнется, сначала прострелю ноги, а потом голову!
Парень с двустволкой шарахнулся в сторону, и я выполнил свою угрозу. Короткая очередь заставила его вскрикнуть и уткнуться лицом в бурьян. Заорав матом, он схватился за простреленную голень и начал кататься между грядками.
Камуфлированный не выдержал и повернулся, и тут же получил пару девятимиллиметровых в плечо, с которого он только что сорвал Сайгу. Откинув оружие, он зарычал и схватился за рану.
– Суки, ещё одно движение – и положу всех наглухо!
– Не стреляйте, мы семья Корнеевых. Эвакуированы из Москвы. Всё наше оружие зарегистрировано. А если вы по поводу грузовика, то он не наш. Мы нашли Урал брошенным посреди дороги и решили воспользоваться, так как попали в пробку и остались без транспорта, – быстро протараторил мужик в камуфляже, и я понял, что пули прошли навылет.
– Заткнись! Всё оружие, ножи, вилки и удочки, кидаем на грядки. Затем руки за голову и по одному, медленно отходим к забору.
Когда троица оставшихся на ногах выполнила приказ, из-за угла дома выскочила женщина. За ней – девушка с грудничком. Они запричитали и замахали руками, но очередь, выпущенная поверх голов, мигом их отрезвила.
Подбежав к раненому, женщины начали с ним возиться, и по паре фраз я понял, это муж молодухи. Дав им возможность подтащить родственника к забору, я разрешил всем повернуться.
После этого на меня уставились несколько пар недобрых глаз. Особенно гневно смотрели молодуха и её подраненный глава семейства Корнеевых. Судя по лицам, никто меня не узнал.
– Чего уставились как на врага народа? – улыбнувшись, спросил я.
– Совести у тебя нет, – неожиданно выдал глава семейства. – Судя по обмундированию, ты военный и должен таких, как мы в трудное время защищать. А вместо этого зятя и меня ни за что подстрелил. Ну ничего, власти вернутся, и ты сержант за всё ответишь.
– А ты, дядь, меня не совести, ибо сам как икона не мироточиш. А насчёт подстрелил – как там говорится? – что посеешь, то и пожнёшь. Тебе на виадуке руку помощи протянули, от зомбаков помогли отбиться, а ты, сука меркантильная, меня прикладом по затылку и моих родных без помощи бросил. Не от большой ли совести ты это, дядя делал?
Едва договорив, я понял, что меня, наконец, признали. Тем более из-за угла дома вышла сестричка и встала рядом.
– Парень, не обессудь. Случайно так получилось. Мы все на нервах были после того, что насмотрелись, когда из пробки выбирались, – начал оправдываться мужик, но искренности в его словах я не учуял.
– Дядя, можешь воду впустую не лить, всё равно не поверю, – отрезал я.
– Тогда убей меня, но их не трогай.
Мужик сделал шаг вперёд, и в этот момент донёсся шёпот сестры.
– Макс, они, конечно, поступили как последние твари, но, пожалуйста, не надо убивать.
Зыркнув на неё сурово, я всем своим видом дал понять, чтобы она лучше молчала.
– Ну чего вылупились, семейство Корнеевых? По пуле всегда принять успеете. А пока, вон видите у теплицы тачка для перевозки навоза, колёсами кверху лежит. Давайте-ка грузите в неё своего родственничка, стройтесь в колонну по одному и на выход с территории посёлка.
Я указал на потайную калитку, которую с внешней стороны практически невозможно обнаружить. Пока мужики, шипя от злости, грузили раненого, женская половина семейства причитала и полушёпотом клеймила меня разными нехорошими словами, сообщая, что я бросаю их на произвол судьбы. Я слушал, особо не реагируя. А заговорил с замыкающей колонну женщиной только после того, как группа вышла на тропинку, ведущую вдоль внешней стороны забора.
– Тёть, не шипи как змея и не умоляй. На меня это не подействует. Ваше семейство на виадуке всю свою гнилую суть проявило. Вот за это теперь и расплачиваетесь. Ведь если бы повели себя как люди, я бы вас сам сюда привёз и в дом заселил.
Выйдя из молодого березняка, группа изгнанников вышла на берег речушки, через которую был перекинут шаткий пешеходный мост. Они остановились и уставились на меня, а я указал на тропу, петляющую по полю на другом берегу и уходящую к далёкой опушке леса.