Капитан молчал, сжимая кулаки. Как ни хотелось признавать, но охотник был прав. И даже если забыть о страхе, – эти трое были готовы стрелять в обход приказа. И как он сам раньше не заметил?
– Я тебя понял, – едва не выплюнул Ермолов. – Они остаются. И с первым же караваном отправятся домой.
– Раз организационные вопросы решили… – охотник спокойным шагом направился к спуску в бомбарь. – Готовьтесь. Выходим на рассвете.
Молчаливо наблюдавший за происходящим Лесник, проводив взглядом скрывшуюся в голодном жерле тоннеля фигуру, тихо обратился к капитану.
– Какой боец, ты оценил? Сила, мощь. Он даже от пуль увернулся играючи. Потрясающая работа. Настоящий цепной пес войны.
– Угу, оценил, – вытолкнул капитан сквозь зубы.
Теплый тусклый свет масляной лампы-вонючки, одиноко стоящей на покосившемся от времени железном столике, вырывал из объятий вечной темноты крохотную каморку. Нехитрая обстановка состояла из старой двухъярусной кровати, того самого столика, деревянной колыбели и вбитых в стену гвоздей, заменявших гардероб. Тем не менее, эта маленькая бетонная коробка была вместилищем самого дорогого, что осталось в убитом, растерзанном мире. В ней жили люди, которых связывали нежность, забота и, возможно, любовь. Если этим грубым изъезженным словом можно назвать то трепетное, несмелое, едва уловимое, но всепоглощающее чувство, теплящееся в их сердцах.
Только вот сегодня даже пыхтящая от натуги лампа не могла разогнать сгустившуюся, подобно грозовым тучам, грусть. Ольга сидела на кровати, прижимая к себе младенца. Охотник бродил из угла в угол, проверяя снаряжение.
– Опять уходишь? – прошептала девушка.
Здесь они всегда общались только шепотом. Не столько из-за ребенка, сколько из-за до безобразия тонких стен.
– Угу.
– Но ты ведь только из рейда, – серые глаза ее потемнели, как подтаявший весенний снег. В уголках уже начала собираться влага.
– Так надо, малыш.
– У тебя всегда так надо! Я уже слышала, что случилось наверху. И о твоем поступке, и о цели похода. Ты собираешься с ними в Москву! – девушка сжала младенца чуть крепче, чем следовало, на что он ответил ей обиженным хныканьем. – А ведь эти люди ничего тебе не рассказали! Просто наговорили бессвязной чуши, помахали перед носом таблетками, и ты… ты…
– Оль, не кричи, перед соседями неудобно. И дай мне ребенка, – Вик вытянул руки в просящем жесте.
Когда малыш вновь утих, Ольга наконец услышала ответ.
– Я не могу этого объяснить. Просто знаю: они не врут. Да, не говорят всего, но в основном честны. Этот рейд – шанс. Для меня, для тебя, для малыша… Шанс на будущее. Шанс иметь это будущее… – Вик аккуратно уложил мальчика в колыбель. – К тому же – ты меня знаешь, я не могу по-другому.
– Знаю, только от этого не легче, – по щекам девушки пролегли маленькие соленые реки.
Охотник присел на кровать рядом с Ольгой и сжал в теплых ладонях ее хрупкую ручку с привычно холодными тоненькими пальчиками. Она не поворачивала головы, уставившись в стену тускнеющим под напором приближающегося одиночества взглядом.
– Ты сможешь выполнить задание? – едва слышный шепот, едва уловимые движения пухлых губ.
– Я сделаю все возможное и даже больше. Если понадобится, я поднимусь до небес и переверну горизонт. Ты же меня знаешь, – легкая, полная нежности, улыбка.
– Ты сможешь вернуться?
Вик поднялся с кровати, отпустил ее ладошку, провел рукой по такому родному лицу, стирая слезы. Подхватил рюкзак и, накинув лямку на одно плечо, подошел к двери. Взялся за ручку.
– Оль, не ходи меня провожать. Валерка, конечно, только уснул, но может проголодаться в любой момент. Проснется, начнет тренироваться в оперном пении. Бабуська из-за стенки тебя потом живьем за бессонную ночь съест. Останься лучше с ним, хорошо?
– Ты сможешь вернуться ко мне? – вновь повторила девушка, будто пропустив все мимо ушей.
Не говоря больше ни слова, охотник вышел из каморки. Уже в коридоре его догнал истошный, срывающийся крик. И тоненький плач вновь проснувшегося ребенка.
– Ну почему ты не можешь просто соврать?!
– Потому, что я не умею… так… – тихий шепот трепетной пичугой взвился под потолок пустынного коридора, затерялся в переплетении труб и проводов, оставив после себя легкий привкус горечи на губах.
В полной боевой готовности, хотя и немного хмурые от недосыпа, бойцы во главе с Ермоловым и Лесником спокойно ожидали Вика у гермоворот. Вскоре появился и он. Выйдя на поверхность и набрав полные легкие прохладного предрассветного воздуха, охотник проделал несколько упражнений, разминая тело. Попутно поигрался с энерготоками, заставив кровь быстрее течь по жилам.
– Мы не успели вчера представиться, – обратился к нему интеллигент. – Я – Николай Львович, можно просто Лесник. Тот белобрысый усач – капитан Ермолов, или Гусар. Остальных ребят пусть он сам тебе представит…
– Советую и вам немного размяться перед утренней пробежкой. Вочаж необходимо пройти до зенита. Иначе ничем хорошим дело не закончится. Побрататься по дороге успеем, – Вик немного попрыгал, проверяя, не гремит ли рюкзак и насколько прочно он сидит на спине. Удовлетворенно кивнув собственным мыслям, охотник пробежался взглядом по лицам всех собравшихся.
– Ну, ни пуха, – и двинулся вперед легкой трусцой, задавая темп остальным.
Глава 3
Свой среди чужих
Андрей задумчиво рассматривал маячившую впереди темную фигуру. Выработанные годами муштры инстинкты стрелка разведки тянули его занять привычное место чуть впереди отряда. Однако четкий приказ командира – «следовать за проводником» – и новая должность снайпера такой свободы действий не давали. Вот и оставалось парню лишь буравить спину этого странноватого типа хмурым взглядом, размеренной рысцой топая в основной группе.
– Наградил же нас Бог попутчиком! У меня от него мурашки по коже, – бурчал рядом Кирилл.
Андрей лишь коротко кивнул. И дело даже не в том, что разговаривал он редко и с неохотой, за что и позывной ему дали соответствующий – Сом. Просто напарник всегда трещал без остановки, частенько получая нагоняи от прапора. А если ему еще и отвечать – все, пиши пропало. Насмерть заговорит.
Хотя в чем-то Кирилл все-таки прав. Мурашек, правда, Андрей у себя не наблюдал, а вот внутреннее напряжение, надежно поселившееся где-то за грудной клеткой после первой встречи с охотником, явно присутствовало. От одного взгляда этих льдистых глаз, казалось, выворачивающих тебя наизнанку, засосало под ложечкой. Но не опасностью веяло от охотника. Чем-то до боли знакомым, общим. И оттого становилось еще более не по себе.
До сего момента бодро бегущий впереди Вик резко остановился, жестом заставляя последовать своему примеру весь отряд. Присел, касаясь рукой земли, ожидая чего-то.
– Что он там химичит? – тихо спросил Кирилл, получив в ответ лишь пожатие плечами.
Словно услышав шепчущихся, что с такого расстояния казалось невозможным, Вик резко развернулся, прижимая указательный палец к губам. После чего встал и скользящим бесшумным шагом, будто и не касаясь земли вовсе, направился к отряду.
– Значит так, братцы-кролики, – едва слышно проговорил он, подойдя вплотную. Впрочем, услышали его все. – Сейчас гуськом по моим следам. И чтоб ни звука, даже не дышите. Все вопросы потом. Кто хрустнет веткой, камнем или просто шумно засопит, – собственноручно прирежу.
Кирилл открыл было рот, дабы направить поток негодования в спину удаляющегося в направлении корявых придорожных кустов Вика.
– Что-то подсказывает мне, Балалайка, – спорить не стоит, – прапорщик и, по совместительству, тяжелое вооружение, успокаивающе похлопал паренька по плечу, заставив его уподобиться рыбе, беззвучно открывающей и закрывающей рот. – Разве ты сам ничего не заметил?