— Разумеется, — кивнул Томаш. — Я читаю на латыни, греческом, коптском, хотя на нем похуже. — Он вздохнул. — Думаю освоить иврит и арамейский, пора расширять горизонты.
Американец промолчал, но было видно, что познания гостя его впечатлили. Миновав стол администратора, Молиарти повел Томаша по длинному коридору. В просторной современной приемной их ждала длинноногая девица стервозного вида.
— Вот наш гость, — объявил Молиарти.
Дамочка холодно кивнула.
— Hi.
— Тереза Ракка, секретарь дирекции фонда.
— Hello, — поздоровался португалец, пожав сухую ладонь.
— Джон на месте? — спросил Молиарти.
— Yes.
Молиарти постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь. За большим столом красного дерева сидел тучный человек с большой лысиной. Увидев вошедших, он встал, радушно раскинув руки.
— Nel, come in.
Молиарти представил друг другу гостя и хозяина.
— Профессор Норонья из Лиссабона, — сказал он по-английски. — А это Джон Савильяно, исполнительный директор Фонда американской истории.
Савильяно с сердечной улыбкой шагнул вперед и крепко пожал обе руки португальца.
— Welcome! Welcome! Добро пожаловать в Нью-Йорк, профессор.
— Спасибо.
Томаш с энтузиазмом ответил на рукопожатие.
— Надеюсь, полет прошел нормально?
— Да, вполне.
— Отлично, отлично! — Савильяно указал на удобные кожаные кресла в углу кабинета. — Пожалуйста, садитесь.
Устроившись в кресле, Томаш принялся изучать кабинет. Все в нем дышало здоровым консерватизмом, от обитых дубом стен до мебели восемнадцатого века, по виду итальянской и французской. Из широкого окна открывался вид на каменные джунгли Манхэттена. Томаш определил, что окно выходит на юг с его небоскребами, сверкающей крышей величественного Крайслер-билдинг, пирамиду Эмпайр-стейт и в глубине, словно на заднем плане архитектурного макета, стеклянные стены башен-близнецов Всемирного торгового центра. Пол кабинета был выложен ореховым паркетом. По углам стояли кадки с пышными комнатными растениями, стену украшала абстрактная картина с багровыми зигзагами на оливково-зеленом фоне.
— Франц Марк, — сообщил Савильяно, заметив, что гость с интересом разглядывает полотно. — Слышали?
— Нет, — покачал головой Томаш.
— Он был другом Кандинского, они вместе создали группу «Der Blaue Reiter»[11] в тысяча девятьсот одиннадцатом году, — пояснил директор. — Я купил эту картину четыре года назад на аукционе в Мюнхене. — Савильяно присвистнул. — Целое состояние заплатил. Целое состояние.
— Джон не мыслит жизни без живописи, — подал голос Молиарти. — Только представьте, у него дома висят Мондриан и Поллок.
Савильяно улыбнулся Томашу:
— Хотите что-нибудь выпить? Не стесняйтесь. Может, кофе? Капучино у нас просто чудо.
— Ну… Капучино я, пожалуй, выпью.
Исполнительный директор повернулся к дверям.
— Тереза! — позвал он. — Принесите, пожалуйста, четыре капучино и печенье.
Савильяно, улыбаясь, потирал руки.
— Профессор Томаш Норонья, — произнес он торжественно, — могу ли я называть вас Том?
— Том? — рассмеялся Томаш. — Как Тома Хэнкса? Ради бога.
— Вы ведь не обиделись? Мы, американцы, порой бываем немного фамильярны, — Савильяно развел руками. — А вы можете звать меня Джон.
— А меня Нел, — вставил Молиарти.
— Похоже, мы друг друга поняли, — заключил Савильяно. Все трое не сговариваясь посмотрели в окно. — Вы первый раз в Нью-Йорке?
— Да, прежде я не покидал Европу.
— Вам здесь нравится?
— Я ведь только приехал, но то, что мне удалось увидеть, просто восхитительно. — Томаш на секунду задумался. — Чувствую себя так, словно попал в фильм Вуди Алена.
Американцы расхохотались.
— Отлично сказано! — воскликнул Савильяно. — В фильм Вуди Аллена!
— Это так по-европейски! — прокомментировал Молиарти, одобрительно качая головой.
Томаш вежливо улыбался и ничего не понимал.
— Вы со мной не согласны?
— Все зависит от точки зрения, — ответил Савильяно. — Возможно, тот, кто знает наш город по фильмам, видит именно так. Однако настоящий Нью-Йорк совсем не похож на киношный, и наоборот. — Он быстро взглянул на Томаша. — Capisce?[12]
В кабинет вошла миссис Ракка с подносом и принялась аккуратно расставлять на низком столике чашки с обжигающим кофе, сахарницу и вазочку шоколадного печенья. Капучино был великолепным. Сделав большой глоток, Савильяно откинулся на спинку кресла и деликатно прокашлялся.