Григорий, как всегда, не дослушал. А если бы дослушал, то узнал, что она хотела сказать, и там не было слова «убьешь». Там было слово — «умрешь».
После разговора цесаревна направилась в свои покои, и по пути наткнулась на девушку, которая меняла цветы в вазе на подоконнике.
— О! Ты-то мне и нужна. Ты ведь служанка Дмитрия? — спрашивает у нее Анастасия.
— Да, и вы прекрасно об этом знаете, — широко улыбается Алина.
— Передай брату, чтобы завтра не приходил на пресс-конференцию, иначе его ждут большие неприятности.
— Какие?
— Уверена, что у тебя есть догадки, — хитро улыбается Анастасия.
Анастасия не была дурой, хотя старалась вести себя так, чтобы все именно это про нее и думали. И потому у нее были свои мысли по поводу, как брата, так и его служанки. Служанки, которая здесь уже служит долго и ни с кем не дружит. Многие сменились за это время, а она остается. И это при том, что только на ее памяти несколько раз служанку брата пытались серьезно убрать.
— Ой! — отвечает Алина и шире улыбается.
Анастасия обнимает служанку на прощание и идет дальше.
Все-таки Алина столько лет во дворце, что цесаревна уже не воспринимает ее, как чужого человека. В какой-то степени их отношения можно даже назвать дружескими. А еще слишком много совпадений. Эта девушка всегда оказывается рядом, когда идут важные переговоры или разговоры. А потом Дмитрий ведет себя так, словно всё знает.
Кстати, то, что она ее обняла, удивило бы многих. Но именно такой стиль поведения был у Анастасии и он ей нравился. Человечность. Вот что она ценила в людях и какой хотела быть, пусть и мир, окружающий ее, не позволял много.
Мысленно Анастасия соглашается с Дмитрием, что Федор и Гриша — идиоты, им никогда не сесть на трон, а вот она имеет все шансы стать императрицей. Или ей так хотелось считать. С другой стороны, может они имели шансы, но вот для империи это будет плохо.
Даже цесаревна, опытная интригантка, в шоке от того, что порой проворачивает Дмитрий, и это при том, что он не плетет интриг. Всегда действует прямо и так, что потом все на ушах стоят.
Она верит, что если Дмитрий сказал: «стану императором», то он приложит для этого все свои силы. А братья все еще не воспринимают его, как угрозу.
А хочет ли Анастасия быть императрицей? С одной стороны, она не против. Но если такового не случится, она в обиде не останется. Однако своим покровителям цесаревна об этом не скажет, пока они повышают её статус.
Глава 4
Когда я находился во дворце, то большую часть времени проводил в своем кабинете. Вот и сейчас я сидел и разбирал бумаги до поздней ночи. Одна служба безопасности, под руководством канцлера Виктора Степановича, передала толстую папку с отчетами об обстановке с Персией и Великим Северным Союзом.
Самое смешное, что здесь все дела были четко выбраны, чтобы не дать мне чего лишнего. То есть я могу решать только те вопросы, которые не принесут никакого вреда моим братьям или работе других служб.
Дела на рубежах оставляли желать лучшего. А особенно забавным было читать об условиях царя Персии, который хотел, чтобы новый русский император явился к нему на поклон. А затем он только тогда будет с ним говорить.
— Да скажите вы уже кто-нибудь ему, что у нас нет императора, — вздохнул я и откинулся на кресло.
Я и в прошлых жизнях сталкивался со столь наглыми правителями. Но после встреч со мной из них выжил только один, после того, как преклонил колени предо мной и принес магическую клятву верности. А так обычно мы сражались до потери всего. У него хотя бы были зачатки разума, чтобы принять неизбежное. Остальные же упирались в надуманную гордыню и предпочитали смерть, совсем не думая, чем это грозит для их народов.
В таких случаях я всегда сажал на трон достойных людей, верных, что напрямую подчинялись мне, какая бы разница в титулах у нас не была. А ведь я мог сделать иначе, заставляя всю страну страдать. Но это не про меня. В первую очередь, я всегда думал о простых людях, и эта привычка преследует меня до сих пор, еще с самой первой жизни.
Сколько у меня жизней было… И как часто я был правителем… Не зря мой дар назывался императорским.
Перед столом проскользнула тень, и из нее появилась Алина которая тут же принялась вытирать в кабинете пыль и вела себя так, словно всегда находилась здесь.
— У тебя что-то срочное? — спрашиваю я у неё.
А в иных случаях она столь внезапно не появляется и предпочитает заходить через дверь. За годы служения мне я успел выучить все ее привычки, как в бою, так и в повседневной жизни.
— Да, ваша сестра просила передать, чтобы вы не появлялись на завтрашней пресс-конференции. Там вас будет ждать ловушка.
Алина выглядела взволнованной, она тяжело дышала, переживая за меня.
— А по-другому быть и не может, — спокойно отвечаю я.
Меньшего от своих братьев я и не ожидал. Даже наоборот, я бы удивился, если бы подставы не было.
— Что же делать? — задумалась Алина, явно про себя рассуждая, кого же я прикажу убить.
Но такого в моих планах не было, пока что.
— Пойду на конференцию. Мне даже интересно, до чего додумались мои братья.
Девушка посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.
— Господин, вы всегда идете навстречу опасности. Вот даже меня вы воспитали, как убийцу, а я так не могу…
— Стоп. У тебя в жизни было много выборов, и ты всегда сама выбирала путь убийцы.
— Ну да, — щеки Алины покраснели. — Нравится мне это дело. А ещё шоппинг!
Вздыхаю. Снова она про этот чертов шоппинг.
— Но, господин, я каждый раз удивляюсь, как вы находите выход из подобных ситуаций. На вашем месте я бы на эту встречу не пошла, — признается девушка.
Забавно выходит — она не боится подкрадываться к самым опытным убийцам посреди ночи, но остерегается обычной подставы, где навряд ли будет риск для жизни из-за большого сборища людей. Хотя последнее нельзя отрицать наверняка.
— И пропустила бы самое интересное, — говорю я и встаю с кресла.
— Но я не пропущу, — она хитро улыбается.
Парадокс, одна она бы не пошла, но зато рядом со мной чувствует себя в полной безопасности.
Я отпускаю Алину на отдых. Хватит на сегодня работы, и для меня, и для неё. Надо хорошо выспаться перед завтрашней пресс-конференцией. А то будет нехорошо, если я попаду в новости с мешками под глазами.
Когда я в первый раз стал императором, в свои шестнадцать лет, тогда и познал всю боль. Жизнь научила меня смотреть в лицо опасности, ведь если повернуться к ней спиной, то обязательно жди удара в спину. Так происходит и сейчас, если я не пойду на пресс-конференцию, то будет только хуже.
А еще пострадает мое самолюбие и потом буду страдать от интереса. А так хоть узнаю, что они там придумали.
В одной из своих прошлых жизней я и вовсе был долгожителем. Прожил целых сто восемьдесят лет, из которых восемьдесят провел в рабстве на гладиаторской арене. Это во многом и закалило меня. Там не было возможности ни сбежать, ни выкупить себя из рабства. Был лишь один способ обрести свободу. Побеждать, а с каждой победой выставляли более опытного противника. Но один гладиатор справился. В свои девяносто лет я одержал последнюю победу и вышел с арены не только свободным, но и богатым человеком. Потому что мои друзья на свободе всегда ставили на меня и побеждали, а за долгие годы там накопилась огромная сумма.
В том мире рабство было необычным. Я имел право ходить, где хочу… Но всегда нужно было возвращаться назад. Сбежать — не вариант. Заклинание контроля убило бы сразу, без вопросов. Хорошее заклинание и я рад, что в этом мире таких не встречал. Каждый разумный должен быть свободным, таково было мое мнение.
Утром на пресс-конференцию я поехал вместе с Алиной. Надел не наградной мундир. Не то, чтобы у меня не было наград перед отечеством, но хвастаться этим я не любил, в отличие от братьев, которые к своим медалям добавляли парочку чужих.
Мы с Алиной сидели в большом салоне лимузина, а за перегородками нас не мог услышать ни водитель, ни охрана в лице няньки Дениса, который пропадал каждый раз, когда ко мне подсылали убийц.
Идеальный охранник, ничего не скажешь! Но его приставил ко мне наш дядя, ради моей же безопасности, как он говорил, поэтому сам я не могу его уволить, но это пока…
Я давно понял, что моя сестра — Настя не столь глупа, какой пытается казаться окружающим, скорее, наоборот, она прекрасно просчитывает ходы наперед и четко знает, чего хочет. Она понимает, в чем заключается вся опасность происходящего.