И ответом было «нет».
14
– Слышишь ли ты его, обоняешь ли его, чувствуешь ли его – город сотен колоколов и хоралов, чужеземных ароматов и адских испарений, булыжников под твоими ногами и волшебных рук на твоей голой шее? Это Прага! Видишь ли ты его, этот город сотен башен – Белой и Черной, Башни Далиборка, Пороховой башни Мигулка, Индрижской башни, Башни храма Святого Миклуша, башен храма Девы Марии перед Тыном, Святого Вита, ратуши? Это Прага! Ты видишь ее? Ты слышишь ее, чувствуешь ее запах? Видишь ли ты, как возвышается Город на холме, слышишь ли, как ревут львы в Оленьем прикопе, чувствуешь ли запах газа из ведьмовских цехов на улице Алхимиков? Это Прага! Видишь ли ты ее, принцессу Либуше, слышишь, как она приказывает своим рыцарям преклонить колени возле порога дома Пжемысла и основать город Прагу? Слышишь ли ты ее, скрипку Далибора,[35] на которой он играл и тогда, когда его вели к палачу, и которая замолчала лишь после того, как его голова упала под ударом топора? Ощущаешь ли ты ее запах, наполовину разложившейся Бригитты, чей дух бродит по улицам в грозовые ночи и целует каждого встречного, надеясь ощутить вкус губ возлюбленного, полностью выклеванных воронами на виселице?[36] Это Прага, чужестранец, это рай для дьявола, это город ангелов! Ты чувствуешь ее запах, ты слышишь ее, ты ее видишь? Считай себя счастливчиком, незнакомец, потому что я себя таким не считаю! Подайте, люди добрые, подайте бедному слепому, подайте бедному слепому!
Отец Ксавье уставился сверху вниз на нищего, сидевшего на корточках на земле у крыла церкви Мариенкирхе и положившего перед собой кожаную шапку. Верхняя часть его тела раскачивалась из стороны в сторону, полоса ткани, обернутая вокруг головы, была грязной, а там, где должны быть глаза, она пропиталась водянистой красной жидкостью. Нищий кричал высоким охрипшим голосом. В его шапке лежали пара монет, горсть овсяных зерен, наполовину съеденная сайка и грубо сшитая кукла, с которой решил расстаться пожалевший попрошайку ребенок. Легкая улыбка скользнула по лицу отца Ксавье. Слепой прекратил раскачиваться, повертел головой, определяя направление, и наконец повернулся лицом к отцу Ксавье.
– Как поживаешь, чужестранец? – спросил он спокойным низким голосом.
– Очень хорошо, благодарю, – ответил отец Ксавье. – Да благословит тебя Господь, сын мой.
– Возблагодарим Господа, святой отец. Пусть Он и вас благословит.
Отец Ксавье ощутил легкость, которой не чувствовал ни разу за все семь дней, проведенных в закрытой келье монастыря бенедиктинцев. Это была легкость охотника, который сначала и не догадывался, где спряталась его добыча, но наконец выследил ее. Охотник знает, что его добыча сама может напасть на него, пока он не успел воспользоваться оружием, но сделает это из страха. Таков был ответ на вопрос, который он задавал себе столько же дней, сколько понадобилось Богу, чтобы сотворить мир: сможет ли он выполнить свою миссию, не останавливаясь в Градчанах, в центре осиного гнезда, в узловой точке власти, слухов, полуправды и извращенных фактов, в Магнитной горе всего, что бродит по ту сторону католической веры? Сможет ли он еще где-то, кроме царства кайзера-алхимика, получить надежду напасть на след, который приведет его к цели?
Ответом было «нет».
– Ну что ж, – проговорил он. – Как ты догадался?
– По голосу, отец. По голосу многое можно определить. Нужно только захотеть услышать. А что слепой умеет лучше, чем слышать? Подайте, люди добрые, подайте бедному слепому!
Отец Ксавье сделал шаг в сторону, когда один из прохожих наклонился, бросил в шапку монету, перекрестился и пошел дальше. Слепой кивнул с серьезным видом.
– И что тебе сказал мой голос?
– Он тихий, отец. Божьему человеку нет надобности громко говорить: он знает, что его услышат. У вас акцент, и я, кажется, узнаю в нем засушливые равнины, раскаленные камни и синеву холодного моря. Вы упомянули Бога, отец, а так рано утром и вне стен церкви нечасто услышишь имя Божье.
– Ладно, ладно, – сказал отец Ксавье. – Человеку с таким острым слухом можно только позавидовать.
– О нет, не завидуйте мне. Бог забрал у меня свет очей моих, потому что я несчастный грешник. Я раскаиваюсь и смиряюсь с наказанием, но не стоит мне завидовать, право, не стоит.
– Ты родом из Праги?
– Тридцать лет на мостовой, на улицах и под башнями – да, вот он я. Тридцать лет с поцелуем ангела на лбу и укусом дьявола на заднице, прошу прощения, отец.
– Ты хорошо ориентируешься здесь?
35
В начале XVI в. чешский дворянин Далибор был обвинен в поддержке крестьянского восстания и стал первым узником башни, названной позднее в его честь. По легенде, во время заточения он научился играть на скрипке и играл на ней, пока его не казнили.
36
По легенде, придворный скульптор императора Рудольфа влюбился в дочь бедной вдовы. Некоторое время они встречались, потом он попросил ее руки. Был назначен день свадьбы, но скульптора неожиданно вызвали из Праги, и свадьбу пришлось отложить. Когда юноша вернулся, он решил проверить, была ли она верна ему, и спросил об этом у ее соседки. Однако соседка ненавидела девушку и оговорила ее. Скульптор пригласил возлюбленную прийти ночью к Оленьему прикопу и убил ее. История всплыла, его приговорили к смерти. В качестве предсмертного желания он попросил разрешения изваять девушку в том виде, в котором ее нашли. Эта скульптура сейчас находится в костеле Святого Иржи.