— Так, стоп, академик, — я, кажется, понял наконец значение русской пословицы про уши в трубочку. Я аккуратно потрогал свои уши, но нет, в трубочку они не свернулись. — Вы мне по-человечески ответьте: можно ли из Разломов попасть куда-то дальше?
— Вы понимаете, молодой человек… — всё так же увлечённо начал Вернадский. — Дело в том, что часть пространства, закапсулированная внутри Разломов, имеет неправильный по всем расчётам объём. Исходя из настоящего объёма, проверенного измерительными инструментами, сущность Разлома остаётся нам непонятна, так как плотность и энергия, накапливаемая внутри этого образования…
На этом месте в моём мозгу щелкнул предохранитель и отключил звук. Я невольно усмехнулся, вспомнив, кого напоминает мне Вернадский. Конечно же, наших любимых старейшин Ордена, которые тоже любили кидаться умными словечками, пытаясь объяснить простое событие умными словами. И да, получалось у них тоже так себе.
Однако у меня был большой опыт вытягивания нужной информации из всей этой словесной лабуды, которой пичкали мои бедные уши.
— Стоп, — снова сказал я. — Простой вопрос: как выйти из Разлома? Не обратно к нам в мир, а дальше? И я не имею в виду двусторонние Разломы, где есть второй выход в нашем мире. Меня интересует выход куда-то дальше…
— Хм… — Вернадский задумался. — Ваша теория Пустоты, о которой вы нас любезно уведомили, всё ещё нуждается в доказательствах. Ведь без концептуального понимания…
— И снова стоп, — сказал я. — Пустота существует. Это факт.
На самом деле, в пользу теории с Пустотой совсем недавно упал ещё один факт. Я внезапно вспомнил, каким образом я попытался закрыть Иркутский Эпицентр, а в итоге закрыл Йеллоустонский. Издержки долгого опыта: когда время ограничено и может быть ограничено буквально твоим существованием, принимать решение нужно исключительно быстро, на автомате. Так вот, многое подтягивается из подсознания, и когда проблема решается, то ты просто идёшь дальше, не задумываясь и не рефлексируя.
Так вот, Йеллоустонский Разлом я закрыл, используя технику борьбы с Пустотой. Подсознательно, но именно так мы закрывали проколы в пространстве, выдавливая их прочь из нашей Вселенной.
Вспомнил я это совсем недавно и тщательно описал этим вот нашим «научникам». И что я получил в ответ? Кучу непонятных теорий. Нет, моя мощная научная группа развила бурную деятельность. Истребители и армейские подразделения забегали по Эпицентрам, а я прямо физически услышал звук огромного пылесоса, который стремительно выкачивает деньги из инициатора всей этой движухи, то есть моего Рода.
Ах да, к шуму иллюзорного работающего пылесоса всё чаще добавлялся вполне неиллюзорный голос моей супруги Анюты, которая, мягко сказать, была недовольна непредвиденными тратами. Пока удавалось её убедить, что всё это ради человечества, но, зная Аню, человечество у неё отдельно, а своя семья — отдельно. Она это может взболтать, но не смешивать. И в какой-то критический момент финансирование просто стопнется, и хрен я уговорю свою жену выдать на исследования лишнюю копейку.
Поэтому я решил немного прокачать мою научную группу.
— Так, вот сейчас спокойно, не пугайтесь. Я вам привёл новых научных консультантов.
Я хлопнул в ладоши, и из воздуха соткались три фигуры: Морана, Пандора и Тёмная.
Явились в белых лабораторных халатах. Я в этот момент решил попить водички и закашлялся, потому что понял, что под этими самыми халатами больше ничего не было. Девчата решили пошутить: они знали, куда я их приглашу, поэтому косплеили молодых лаборанток. Наверное.
— Гы! — сказал Крендель, широко улыбаясь, продемонстрировав всем свою гордость — золотую фиксу.
— Гхм, — сказал граф Арнаутский, краснея и пряча глаза.
А вот академик Вернадский стоял перед доской, на которой нарисовал все эти непонятные для меня символы, и громко хлопал глазами. Да-да, я не оговорился. Каждый хлоп глазами был достаточно громким в наступившей тишине.