— Ты мне скажи, что ты знаешь, а я тебе скажу, что знаю я, — точно ребенку, сказал ему Фабрикант. — Как тебе это?
— Слушай, перевес будет не в твою пользу. Я не знаю ничего, чего не знал бы ты.
— Питер говорил, что ты делал для него какую-то работу, — вот и расскажи про нее.
— Питер? Ты имеешь в виду герцога Бомри?
— Ну да. А ты как его называешь?
— Никак. Я с ним вообще не знаком.
— Еще познакомишься. — Фабрикант стал методически уничтожать многоэтажный французский тост. — Когда он начнет тебе звонить, от него уже не отвяжешься.
— А тебе он что, среди ночи звонит?
— Он вообще не спит никогда, по-моему. Погоди, и до тебя дойдет очередь.
Эдвард осторожно пригубил «мимозу».
— Какой у тебя, собственно, бизнес с Уэнтами? — спросил он, делая боковой финт. — Мы, случайно, не конкуренты?
— Ничего похожего. У «Интеха» своя ниша. Чистая техника. Мы подрабатываем бэби-ситтерами в некоторых их холдингах. Чуток биотехнологии, чуток Интернета. Ничего, о чем бы тебе стоило беспокоиться.
— О’кей.
— Насколько мне известно, мы имеем дело только с крохотной частицей уэнтовского портфолио. Вряд ли даже твои коллеги от «Эсслина и Харта» в курсе всего, что у них есть.
Эдвард уже позабыл, как обезоруживает собеседника внешность этого красавца. Симметричные ямочки на щеках и раздвоенный подбородок придавали ему облик героя, почти что рыцаря. Костюм из тонкой серо-зеленой шерсти, казалось, впитывал в себя свет со всего зала.
— А что он за человек, герцог?
— Герцог-то? — Фабрикант глубокомысленно жевал свой сандвич. — Полный засранец. Пойми меня правильно, так-то у него все как следует — он вежливый, щедрый, хороший профессионал, только… — В словаре Фабриканта явно недоставало нужного слова. — Короче, говнюк он. Знаешь, что про него в Лондоне говорят? Что его собаки боятся.
— Гм… — Эдвард не считал себя выше того, чтобы выудить кое-какие полезные сведения. — А какая у них семья? Дети есть?
— Сын был, единственный. Ты об этом слыхал? Жуть. — Фабрикант передернулся и откусил новый кусок. — С женой я не встречался ни разу.
С минуту они ели молча. Одна из вилок Эдварда соскользнула со стола, и официант, материализовавшись, унес ее чуть ли не раньше, чем она легла на палас.
— Один раз это чуть было не случилось, — заговорил опять Фабрикант, глядя на Эдварда до ненормальности светлыми голубыми глазами. — Я хочу сказать, что чуть не познакомился с ней. В самом начале нашего совместного бизнеса он пригласил меня к себе, в загородный дом. Я уж и в Лондон прилетел за его счет, но потом все поломалось. Что-то стряслось — кажется, он опять заболел. В гостинице была комната видеосвязи — ты, значит, сидишь на одном конце стола, а твой абонент на экране сидит как бы на другом конце. У герцога в доме тоже имелось такое устройство.
— В Уэймарше?
— У них много домов, — пожал плечами Фабрикант. — Смешно, честное слово. Мы вроде как обедаем вместе, и у него за спиной висит Констебл[42], а у меня — кич с собаками-картежниками. Он пьет скотч за сто долларов, я — гостиничное красненькое. Он ест… короче, ты представляешь. Один раз я увлекся и попросил его передать соль.
Фабрикант, не стесняясь, рыгнул.
— Я слышал, что у него неважно со здоровьем, — заметил Эдвард. Джозеф ответил кивком.
— Сейчас он в Лондоне. Какая-то клиника на Харли-стрит, новые методы. — Лицо Фабриканта, на удивление простодушное, сделалось серьезным, как у обеспокоенного ребенка. — Теперь ты расскажи, что творится в их здешней квартире.
Эдвард едва удержался, чтобы не брякнуть «в какой квартире?». Фабрикант явно зашел в своих откровениях дальше задуманного и не отпустит его, не получив чего-то взамен. Эдвард не имел понятия, о чем можно говорить, а о чем нет, не знал, насколько Фабрикант близок к герцогу и имеет ли это вообще какое-то значение. Правила приходилось усваивать в процессе игры. Ясно было одно: герцогиню из всего этого следует исключить. Эдвард, сам не зная когда, успел сделаться ее преданным сторонником. Ничем не лучше Лоры Краулик, скривившись, заметил он про себя.