Его внешность — одежда, волосы и борода — сразу же взбудоражили людей в зале. Я слышал, как они шептались между собой, сравнивая этого человека с Иисусом. Когда он проходил мимо нашего столика, его глаза встретились с моими, и мы приветствовали друг друга легким кивком головы. И затем я ясно увидел то, что лишь угадывал на расстоянии. От центра его лба к перемычке носа и через пространство между бровями тянулись, пересекаясь, две рваные раны, образуя фигуру, в которой невозможно было усомниться на таком близком расстоянии. Это был крест. Но не просто крест. Его лицо «украшали» открытые раны, образующие совершенные пропорции христианского креста. Эта страшная рана, не перевязанная бинтами, являла собой смесь из рваной плоти и высыхающей крови.
Когда он, проходя мимо меня, слегка приподнял руку в приветственном Жесте, я увидел, что раны были не только у него на лбу. Его ладони были перевязаны белыми марлевыми бинтами, соответствовавшими цвету его одежды, и они тоже привлекали взор — из-под бинтов сочилась кровь. Пока он направлялся к своему столику, члены его «свиты» смотрели на меня несколько раздраженно, словно говоря: «В чем дело? Ты что, никогда раньше не видел, чтобы человек истекал кровью?» Было очевидно, что им подобные взгляды не в новинку, коль скоро им приходилось сопровождать своего кумира в людные места. Почти мгновенно мне в голову пришло нужное слово, и я тихо, как мог, чуть ли не инстинктивно выдохнул: «Стигматы! Этот человек живет со стигматами!»
Когда эта группа уселась за столики, привычный шум в зале постепенно возобновился: все вернулись к еде и разговорам. Хотя я, разумеется, читал о случаях, когда люди настолько сильно ассоциировали себя с Иисусом после распятия, что на их теле появлялись стигматы — кровоточащие раны, как на теле Христа, но никогда не видел живого их носителя. И вот, пожалуйста, примерно в тридцати футах от меня сидел за столиком гостиничного ресторана и спокойно обедал именно такой человек. Вскоре я узнал, что в последнюю минуту он был заявлен в качестве одного из ораторов на конференции.
И сразу же в моем уме один за другим стали возникать вопросы. Самый очевидный из них звучал весьма просто: «Как такое может быть?» Как вера или убеждения человека могут быть настолько сильными, что проступают на его теле в виде зримых физических ран? Чуть позже я обнаружил, что раны были не только на лице и ладонях этого человека, но и на его ступнях и туловище, в полном соответствии с ранами распятого Христа, как они описаны в евангелиях. Что в событиях двухтысячелетней давности было такого, что могло столь сильно повлиять на этого человека сегодня?
Или, если уж быть более точным, какие чувства владели этим человеком относительно тех давних событий, что они оказали такое сильное влияние на его жизнь? Ответ на этот вопрос, как и тайна эффекта плацебо, ведет исследователей в направлении, где точная медицинская наука оказывается куда менее точной.
За последние три столетия мы привыкли к тому, что наука объяснила нам, как устроена Вселенная и как она действует. Но традиционная научная модель не в состоянии объяснить появление стигматов. Когда ученые сталкиваются с подобным неординарным явлением, они склонны причислять его к аномалиям. По их мнению, это просто случайность, которую они удобства ради причисляют к категории «нерешенных тайн», чтобы вернуться к ней в более подходящее время. Но если в прошлом такая позиция, возможно, и оправдывала себя, то теперь становится невозможно игнорировать те самые явления, которые показывают нам, как устроен и действует этот мир.
Может ли вера человека быть настолько сильной, что она отражает его глубочайшие чувства на уровне плоти? Всенепременно! Хотя исследования эффекта плацебо не столь красочны и наглядны, как стигматы в виде христианского креста на чьем-то лбу, но они говорят о том же. Когда мы верим в истинность чего-то, наша вера в комбинации с другими силами в матрице Планка дает телу инструкции, которые и делают наши убеждения реальными. Иногда эти эффекты наглядно проявляются и в самом физическом мире, вне человеческого тела, как это, например, имело место при описанном выше эксперименте на Ближнем Востоке. Или, как и в случае со стигматами, они отражаются в теле, наделенном этими чувствами. Сознательно или подсознательно, но наши убеждения являются частью той информации, которая окружает и пронизывает наш мир и нас самих. От регенерации органов и кожи до исцелений, описанных в ходе экспериментов с плацебо, — во всех этих случаях вещество, из которого мы сформированы, сообразуется с матрицей наших глубочайших убеждений. Именно здесь новые открытия в области клеточной биологии приобретают особое значение, ибо они говорят на языке науки абсолютно о том же.