Я быстро уяснил, что такая тема, как короткая жизнь и скорая смерть, является крайне болезненным предметом для обсуждения и что вести об этом разговоры с другим человеком провокационно и рискованно, особенно если этот человек сидит с тобой в одном офисе.
Хотя исследования указывают на безошибочную корреляцию между нашими сущностными убеждениями и здоровьем нашего тела и продолжительностью жизни, эту связь очень легко истолковать неверно. Все дело в том, как подается информация. С одной стороны, я убежден, что ни один человек не просыпается вдруг утром с решением сознательно выбрать в жизни такое физическое состояние, которое бы приносило боль ему и страдание его близким. С другой стороны, я знаю, что, изменив убеждение, мы можем изменить состояние здоровья и жизнеспособность своего тела. Главное здесь — найти такой способ передачи информации о столь чудесных возможностях, который бы не был ни назидательным, ни осуждающим. Нужно правильно сообщить, что обстоятельства, угрожающие жизни, — это просто чья-то «ошибка». Потому я и сделал все от меня зависящее, чтобы донести эту мысль до моей коллеги. Вскоре мы уже вовсю вели разговоры на эту тему в обеденный перерыв, рассуждая о мире как средоточии квантовых возможностей и о силе убеждений, позволяющих выбирать эти возможности в жизни.
Не могу сказать наверняка, чем закончилась вся эта история, поскольку через несколько лет я уволился из компании. Прошло более двадцати лет с тех пор, как я последний раз разговаривал со своей бывшей соседкой по офису. Но одно могу сказать со всей определенностью: к тому времени, когда я уволился, муж той женщины отпраздновал свой 35-й день рождения и перевалил за него. Ко времени обеда, который я устроил, увольняясь, он пребывал в добром здравии и был определенно жив! К удивлению и облегчению его семьи, он прервал то, что они считали «семейным генетическим проклятием», распространявшимся на многие поколения. Поскольку он переступил границы, обозначенные для него убеждениями близких ему людей, у него появился повод взглянуть на свою жизнь иначе, дав тем самым повод и своей семье сделать то же.
Иногда все, что требуется, — это чтобы один человек совершил, казалось бы, невозможное в присутствии других людей. Видя, как разбиваются ограничения и открываются новые, доселе невиданные возможности, люди смогут объять эти возможности своим умом и закрепить их в собственном мысленном мире, поскольку лично убедились в их реальности.
Когда мы слышим истории вроде той, что была рассказана выше, мы, как правило, спрашиваем себя: «Неужели это просто случайное стечение обстоятельств?» Действительно, случайно ли то, что срок жизни человека просто совпал с его или ее представлениями (или представлениями его/ее семьи) о том, сколько именно он/она должны прожить? Или это не совпадение, а нечто большее?
В конце XX столетия, когда возродился интерес к связям между умом и телом, чуть ли не каждую неделю в научных и научно-познавательных журналах появляются сообщения о новых исследованиях, выявляющих прямую связь между тем, что мы думаем и чувствуем, и тем, как функционирует наше тело. Именно эта связь и проявляется в нашей повседневной жизни, как и в жизни близких нам людей, о чем свидетельствуют рассказанные выше истории двух моих знакомых.
Хотя эти истории иллюстрируют ту силу, которой обладает убеждение в отношении одного человека, сам собой напрашивается вопрос: а не может ли эта сила воздействовать еще глубже, неким образом влияя на всех нас? Не может ли быть так, что мы, все сообща, разделяем некое общее убеждение, которое влияет на нас на столь глубоком уровне, что именно оно и обусловливает границы человеческой жизни? И если это так, то можно ли изменить это убеждение, изменив тем самым и границы жизни? На оба вопроса ответ положительный: «Да». Источник же такого убеждения, возможно, удивит вас.
Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему мы умираем, прожив лишь 70 или 100 лет? Помимо очевидных травмирующих вещей, таких, как войны, убийства, несчастные случаи, нищета или крайняя нужда, что же в действительности является причиной смерти людей? Почему такие очевидные преимущества, как крепкое здоровье, неиссякаемая жизненная сила и полная смысла жизнь, постепенно теряются, когда мы переступаем так называемую «середину жизни» и все больше приближаемся к 100-летней отметке?