Сон всегда начинался одинаково.
Я видел, что нахожусь, совершенно одинокий, в каком-то очень темном и пустом пространстве. Вначале вокруг меня ничего не было — только чернота, простиравшаяся повсюду и казавшаяся бесконечной. Постепенно, однако, в поле моего зрения начинало что-то проступать, что-то очень далекое, находившееся на очень большом расстоянии от меня.
Когда я сфокусировал свой взгляд на увиденном и смог подойти поближе, то начал различать лица людей.
Оказывалось, что я видел вдалеке людей — множество людей; некоторых я знал, а некоторых видел впервые. (Интересно, что бывали случаи, когда я, проезжая через какой-нибудь маленький городишко и остановившись на красный свет светофора или проходя через многолюдным зал аэропорта, вдруг замечал человека, которого видел за несколько часов перед этим во сне.) Когда сон достигал апогея, я вдруг понимал, что в этой массе людей были те, с кем я уже был знаком или с кем меня сведет жизнь в будущем, включая всех моих друзей, всех членов семьи и всех людей, которых я люблю. И все они были вместе, отделенные от меня широкой полосой, протянувшейся между нами в полной черноте.
В этом месте сон становился особенно интересным. По одну сторону разделявшей нас полосы была озаренная ослепительным светом пропасть, а по другую — тоже пропасть, но чернее самой тьмы. Каждый раз, когда я пытался пройти по этой полосе, чтобы добраться до людей, которых люблю, я понимал, что теряю равновесие, так как меня тянет то в одну сторону, то в другую. И каждый раз, прилагая все силы к тому, чтобы не упасть в пропасть тьмы или в пропасть света, я вдруг вновь оказывался в том же месте, откуда начинал свой путь, безмерно тоскуя о тех, кто оставался по ту сторону, ибо с каждым разом эти люди отдалялись от меня все больше и больше.
В одну из ночей мне опять приснился этот сон, но что-то в нем изменилось. Он начался как всегда, поэтому к тому моменту, когда я осознал, что происходит, мне уже было ясно, чего ожидать. Но той ночью я сделал нечто иное. Когда я начал идти по полосе и почувствовал, как тьма и свет тащат меня в противоположных направлениях, я не стал сопротивляться — но и не сдался. Вместо этого я изменил ощущения, какие испытывал перед лицом света и тьмы, и изменил свои убеждения в отношении их.
Вместо того чтобы оценивать одно как «хорошее», а другое как «плохое», я предоставил свету и тьме право быть такими, каковы они есть, и сделал их своими друзьями. И в тот же миг случилось нечто абсолютно поразительное. Свет и тьма неожиданно стали другими. Они слились вместе, заполнили черноту и превратились в мост, по которому я перешел к тем, кого любил. И как только это случилось, сон перестал мне сниться. Хотя мне снились и другие сны, чем-то напоминавшие его и учившие тому же, именно тот сон и именно в таком виде мне уже не снился никогда.
За несколько месяцев до счастливого завершения этого постоянно повторяющего сна все мои связи и отношения, которыми я обзавелся во взрослой жизни, оказались на грани полного развала. От дружеских и деловых связей до семейных и любовных отношений — все казалось безнадежным и выходящим из-под контроля по причинам, которых я просто не понимал. Как я потом выяснил, я развил в себе сильное чувство того, каким образом должны, а каким образом не должны проявляться в других такие качества, как честность, искренность и доверие. И именно моя оценка этих качеств и обернулась тем мощным магнитом, под действием которого стали разваливаться мои отношения с людьми.
Почти сразу после того, как мне в последний раз приснился этот сон, начало происходить нечто неожиданное.
В считанные дни все люди, отражавшие мои оценки и суждения, начали вдруг исчезать из моей жизни. Я больше не сердился и не обижался на них и начал испытывать по отношению к ним странное чувство «ничегонезначимости». Я не прилагал никаких нарочитых усилий, чтобы от кого-то избавиться. Когда я пересмотрел свое отношение к свету и тьме и осознал суть своих взаимоотношений с этими людьми, то есть стал принимать их такими, каковы они в действительности, а не такими, какими они казались мне ранее с позиции моих оценок и суждений, — после этого не осталось ровным счетом ничего, что могло бы их удерживать в моей жизни. Каждый из них начал просто отдаляться, пока вовсе не исчез из картины моей повседневной деятельности. Неожиданно они стали все реже звонить, все реже присылать письма, а меня в течение дня все реже посещали мысли о них. Оказывается, отношения строились на моих суждениях об этих людях, которые притягивали их ко мне как магнитом.