А балконы на втором ярусе гостиной позволяли сделать это незаметно.
Сперва я даже не узнала Лайзо. Он словно… потускнел, другого слова и не подобрать. Немного сгорбился, опустил плечи, нахмурился — и ушло куда-то сияние, ушла кипучая энергия, от которой раньше воздух вокруг этого человека едва ли не искрился. Пыльно-серые брюки и такой же жилет, белая рубашка, кепи, измятое так, словно его отняли у неряхи Эллиса — все не благородных «джентльменских» оттенков, а дешевых, потертых, будто бы выцветших от частых стирок. Такой Лайзо смотрелся блекло даже рядом с мистером Спенсером — сухоньким благообразным старичком с породистым носом и бесцветными, вечно поджатыми брезгливо губами.
— Доброе утро. Вы мистер Маноле?
— Доброе утро, — даже голос у него стал глуше. — Да, я Лайзо Маноле.
— Прекрасно, — кивнул управляющий с таким выражением лица, словно на мусор смотрел. Впрочем, такие взгляды доставались всем, за исключением только меня и — в прежние времена — леди Милдред. — Меня зовут мистер Спенсер. Я задам вам несколько вопросов, чтобы проверить ваше профессиональное соответствие тому месту, на которое вы претендуете. Итак, приступим. Рекомендаций с прежнего места вы, увы, не предоставили, поэтому спрошу для начала: каков ваш стаж работы шофером?
— Два дня.
Мистера Спенсера скрутил жестокий приступ кашля.
— И вы утверждаете, что справитесь с таким сложным устройством, как автомобиль, не имея должного опыта?
— Опыт у меня есть.
— И какого же рода? — яду в скрипучем голосе мистера Спенсера с лихвой хватило бы лет на сто вперед, причем досталось бы вдоволь и неверным женам-отравительницам, и алчным наследникам, и даже несчастливым влюбленным перепало бы по капле.
— Я участвовал в гонках. Пять лет, — скромно потупившись, ответил Лайзо. — Автомобили — мое страстное увлечение. Не хвалясь, скажу, что в них я разбираюсь даже лучше, чем замечательно.
Вот так сюрприз! Я подавила изумленное восклицание. О таких подробностях биографии своего воспитанника Эллис умолчал.
Значит, гонщик… Любопытно.
— Вот как? — мистер Спенсер также выглядел слегка удивленным и даже нервно поправил узел галстука. — Что ж, это хорошая новость. Насколько я понимаю, механик вы тоже неплохой?
— Более чем.
— А как обстоит дело с ориентированием в Бромли? Хорошо ли вы знаете дороги?
— Как свои пять пальцев. Я родился в этом городе.
— Мы все в нем родились, мистер Маноле, однако не многие могут по кратчайшему маршруту и без задержек добраться из Ист-хилл до Вест-хилл, — с сожалением заметил мистер Спенсер и поджал губы.
— Смею заверить, на дорогах я чувствую себя как рыба в воде, — мне из-за ширмы было видно не все, но, судя по голосу, Лайзо улыбался.
— Надеюсь, — сухо ответил управляющий. — А что с вашим семейным положением? Вы добропорядочный семьянин, или убежденный холостяк, или, быть может, у вас есть на примете особа, с которой вы намерены связать себя узами брака?
— Еще недавно я бы сказал, что не собираюсь обременять себя браком… — в голосе Лайзо появились странные интонации. — Но не так давно я встретил ту, которой готов сделать предложение прямо сейчас. К сожалению, в моем нынешнем положении она вряд ли снизойдет до меня. Однако надеюсь через несколько лет добиться ее внимания.
В груди у меня неприятно кольнуло. Получается, и это Эллис утаил? Причина того, что гипси-мошенник решил бросить свое неправедное дело, — влюбленность? Что ж, это многое меняет. В раскаявшихся преступников я не верю, а вот в людей, готовых измениться ради семьи и будущего своих детей — вполне.
Я поднялась и ушла — очень тихо. Не думаю, что Лайзо меня заметил, пусть он и бросал время от времени взгляды наверх, к балкону. Через некоторое время явился мистер Спенсер с докладом. Я не стала затягивать и спросила сразу:
— Что вы думаете об этом человеке? Я была бы весьма рада услышать ваше мнение, хотя на решение о приеме на работу оно, к сожалению, уже не повлияет.
— По моему твердому убеждению, мистер Маноле принесет нам множество проблем, — осуждающе покачал головою управляющий. — На первый взгляд, это юноша учтивый, почтительный и разумный. Однако поверьте опытному старику, леди Виржиния: человек, у которого в глазах столько страстей, будет плохим слугой. В лучшем случае такой человек станет притязать на равенство с вами, леди. А если вы ему в этом праве откажете, он попытается взять его силой, не стесняясь в средствах. Если же и это у него не выйдет… Что ж, тогда он станет злейшим вашим врагом, — старик тяжело вздохнул. — На таких людей лучше смотреть издалека, потому что они никогда не наскучивают нам, но рядом с нами становятся сущим наказанием.
— Полностью согласна с вами, мистер Спенсер, — вздохнула я. — Наверняка все мы не раз пожалеем, что не отказали ему от места. Но выбора у меня нет. За мистера Маноле просил мой друг, которому я многим обязана.
— С такими друзьями, леди Виржиния, и врагов не надо, уж простите за прямоту, — досадливо потер седые брови Спенсер. Этот жест у желчного старика был знаком крайнего утомления — не физического, но душевного. — Подложил вам этот друг поросеночка — да такого, из которого потом не свинья даже вырасти может, а бешеный вепрь. Впрочем, не мое дело — советовать, а если вы уж пообещали, то слова не нарушите. Как старая леди Милдред.
— А раз так, отчего не подписать с мистером Маноле договор прямо сейчас? К половине двенадцатого мне нужно быть у леди Вайтберри. Она устраивает благотворительный завтрак. Все собранные деньги, кажется, пойдут на детский дом.
— Богоугодное дело, — одобрил свысока намерения баронессы мистер Спенсер. Он благотворительность почитал за блажь и не раз корил меня за мягкость, с которой я подходила к взиманию арендной платы, например. — В таком случае, я не буду медлить, леди Виржиния. Хотя будь моя воля, я бы подержал в неведении такого соискателя подольше.
— Нет необходимости, — я качнула головой. — И, будьте любезны, поставьте мистера Маноле в известность о том, что через час автомобиль должен ждать меня у ворот особняка. И что любое опоздание будет караться… чем-нибудь. Угрозу подберите на свой вкус, пожалуй.
— Нечего выбирать, раз уж розги запретили, — с явным сожалением пробормотал себе под нос мистер Спенсер. — Остается только урезанием жалования грозиться, а такие вот гордые карман берегут куда как меньше, чем собственную спину, — и с этими словами он удалился.
Как и всегда, я была полностью согласна с мистером Спенсером. Одного только он не знал — у меня и в мыслях не было просто так принять Лайзо Маноле, с распростертыми объятьями и с приветственными фанфарами. Нет. Сегодняшний день станет для него испытанием. Если Лайзо пройдет его, то займет достойное место среди прислуги. Если же нет… Что ж, я найду другого водителя, а воспитанник Эллиса останется просто механиком в гараже. Жалование будет ему исправно поступать, но я хотя бы огражу себя от общения с неприятным человеком.
Впрочем, искренне надеюсь, что до этого дело не дойдет.
Автомобилей в гараже особняка Валтеров было два — старый, тряский и неудобный, на газолине, и новый, с электрическим двигателем, приобретенный буквально месяц-другой назад. Приобретенный — но не купленный; это был подарок от Томаса Уолтера, гениального конструктора и владельца небольшого завода. Мистер Уолтер передал мне автомобиль, аккуратный лаково-черный «Бейкер», за символическую цену — одну чашку черного же кофе в «Старом гнезде».
Сделка была выгодной для обеих сторон. Я получала новую «игрушку», как изволил выразиться недовольный приобретением Георг, а мистер Уолтер — хорошую рекламу. Знать не спешила переходить на автомобили, несмотря на более чем полувековую их историю. Многие, особенно в загородных усадьбах, до сих пор отдавали предпочтение старинным каретам — как герцогиня Дагвортская, к примеру.
Причин было несколько.
Во-первых, знаменитый аксонский консерватизм, в высшей мере свойственный аристократии — мы тяжело принимали перемены. Даже мода у нас была сдержанней, чем на материке. Там уже царили яркие цвета, длина юбок стремительно уменьшалась, крой платья становился сложнее и сложнее, в то время как чопорные аксонские леди пока еще придерживались классики.