Я сказала, что да, и расплакалась уже в своей спальне, когда вернулась домой.
…А ночью снова искала во сне Лайзо, долго и безуспешно. Проснулась совершенно измотанной; как и в прошлый раз, болела голова, неудачно подвёрнутая нога словно онемела… Да что там, верней сказать, что всё тело ощущалось каким-то избитым.
Но горе теперь стало приглушённым, угас и гнев.
Если раньше я чувствовала себя птицей, беспомощно бьющейся в окно, то в ужасе, то в ярости, то теперь словно бы оделась в стальное оперение.
Может, не такое лёгкое и яркое, зато прочное.
Когда вышла статья, то мне даже хватило сил прочитать её, не изменившись в лице – и сохранять спокойствие, когда ночную атаку дирижаблей обсуждали в кофейне. Луи ла Рон несколько раз спросил, откуда я могла узнать обо всём этом заранее, но, по счастью, он сам был настолько взбудоражен, что не слишком-то и вслушивался в ответы… Трудно его судить: статья, снабжённая детальными рисунками и насыщенная хлёсткими метафорами, и впрямь произвела фурор. Миссис Скаровски даже написала оду «для неизвестного героя»…
Знал бы Лайзо!
А с «жизнью, принесённой на алтарь во имя множества других жизней» я и впрямь попала в точку.
Тем же вечером в «Старое гнездо» наконец заглянул и Эллис, и не с пустыми руками, а с целой стопкой машинописных листов.
– Вот, признание Гибсона, – пояснил он, передавая бумаги мне и подвигая к себе чашку чая – для разнообразия – и тарелку с пирогом. Пирог приготовил лично Рене Мирей и именно для «мсье детектива»: с тех пор как Эллис буквально спас ему жизнь, он полностью изменил своё отношение и не скупился теперь на угощения… Хотя подшучивать над ним и Мэдди не перестал. – Прочитайте сейчас, но учтите, что всё это – большая тайна. Можно сказать даже, что государственная! И, кстати, оцените слог: показания печатал на машинке тот самый Рэндалл, который постоянно вьётся вокруг маркиза и явно метит в его преемники, если не сказать больше. Так вот, в парне явно гибнет писатель! Конкурент, не побоюсь утверждать, великого Монро.
Я, конечно, вежливо улыбнулась, но потом вынужденно признала, что не так уж он шутил.
А история мистера Гибсона оказалась запутанной – и одновременно очень простой.
Всё началось примерно десять лет назад, когда покончила с собой Конни, а её мать, опустошённая горем, полностью отрешилась от мира, отказываясь даже умываться самостоятельно. Во всём этом Альберт Гибсон винил только себя: уступил щедрым посулам, когда нанимался в усадьбу к Каннингу, потом отмахнулся от дурных знаков, не уследил за дочерью и позволил ей попасться извергу на глаза… Самого Каннинга он ненавидел. Чувство это было настолько давнее и сильное, что оно вросло в плоть, стало неотъемлемой частью мира.
Арчи Каннинг – не человек, а чумная крыса, которую надо уничтожить.
Поначалу Гибсон надеялся добиться справедливости законными методами. Но «гуси», которые сперва очень и очень заинтересовались безвременной гибелью бедной девушки и событиями, предшествующими трагедии, вскоре как-то слишком резко переменили мнение и стали говорить, что-де «покойная, вероятно, не отличалась благонравием» и сама была во всём виновата. Газетчики, которые обещали устроить большой скандал, исчезли, так и не выпустив статью… У Каннинга были, разумеется, политические противники, которые с охотой ухватились за этот чудовищный случай, но дело так и ограничилось пустыми посулами.
Гибсон не сдавался. Он продолжал отправлять письмо за письмом в Управление спокойствия, писал в газеты, в парламент… В какой-то момент показалось даже, что победа близка: очередное письмо попало в руки сентиментального генерала, который пообещал добиться аудиенции у самой королевы и сместить наконец Каннинга – а заодно и потопить партию, интересы которой тот представлял.
Именно в тот момент и возник граф Ллойд, который был тогда председателем палаты общин.
Он пригласил Гибсона к себе и лично поговорил с ним. Принёс глубочайшие извинения; был разозлён, смущён, поносил Каннинга на чём свет стоит… однако попросил позабыть о возмездии и погасить скандал.
– Политическая обстановка в тот момент сложилась непростая, – заметил Эллис, когда я добралась до этой части. – Королева тяжело больна; принц Артур, наследник престола, который только что сочетался узами брака, трагически погиб. В Альбе назревал бунт из-за неразумно высоких налогов… Ещё только и парламентского кризиса не хватало! Каннинг, при всех его серьёзных недостатках, имел тогда большое влияние – и, самое главное, он поддерживал принца Вильгельма и ратовал за стабильность. Словом, он был нужен.
…примерно то же самое объяснил граф Ллойд и Гибсону. А ещё пообещал, что безнаказанным Каннинг не останется: его сместят, хотя и не сразу, а потом вышлют «куда-нибудь подальше».
Кроме того, в отставку пообещал уйти и сам Ллойд, взяв на себя часть ответственности.
Гибсон был бесконечно далёк от политики и считал, что такого «наказания» для Каннинга недостаточно. Но, увы, дотянуться до него сам не мог. Да и как? Отравить, застрелить, ножом заколоть? Для этого ведь нужно оказаться поближе, что не так уж просто. Да и к тому же Гибсон не переставал думать о том, что будет с его женой, если он сам попадёт на виселицу…
Он принял извинения графа Ллойда; взял от него деньги, которые после ушли на сиделку для жены; позволил устроить себя на хорошую работу вдали от места трагедии.
Но, конечно, ничего не забыл.
– Год назад на него вышла алманская разведка. Да, всё же алманский след, Виржиния, будь он неладен, – вздохнул Эллис, почесав в затылке. – Сначала некая благотворительница, супруга алманского дипломата, милосердно оплатила пребывание миссис Гибсон в доме призрения. Затем появились её «друзья», которые ненавязчиво просили мистера Гибсона то об одном, то о другом… И вот летом, когда началось открытое противостояние с Алманией, ставки резко выросли. Разведке кое-что понадобилось. В качестве платы они пообещали убрать Арчи Каннинга… как там сказано? – и он заглянул в бумаги, которые я читала. – Ах, да. «Тем способом, какой он заслуживает». Это было несложно, к слову: Каннинг сейчас не тот, что раньше, ни прежнего влияния, ни осторожности. Он у многих был бельмом в глазу, так что устранить его получилось без проблем.
– И мистер Гибсон согласился? Пошёл на сделку с врагами Аксонии прямо в разгар войны? – спросила я, не пытаясь забрать документы обратно.
Слог был и впрямь лёгкий – Мэтью Рэндалл, похоже, немного облагородил рассказ, печатая его на машинке, но вот содержание…
– Как видите, – задумчиво откликнулся Эллис. – Люди, которые завербовали Гибсона, считали, что получают удобного агента в «Клубе дубовой бочки», который может подслушивать, подсматривать и выполнять небольшие поручения – очень удобно, потому что чуть раньше поддельного «лакея» там разоблачили. Но когда полностью, в деталях всплыла вся эта история с Каннингом и с участием Ллойда… Они поняли, что им досталось настоящее сокровище. Ллойд занимался оснащением и обеспечением армии, вернее, той частью этого процесса, которая зависит от столицы. Он честный и неподкупный, он истинный патриот Аксонии. Но даже к нему, как выяснилось, можно подобрать правильный ключик.
…сперва Ллойда попытались шантажировать – безуспешно. Он только встревожился. Более того, попытался разузнать, кто стоит за этими попытками, даже обратился к Гибсону в «Клубе дубовой бочки» и спросил, не интересовался ли кто-то давно забытой историей.
Нанимателям Гибсона это, конечно, не понравилось.
Они решили сыграть по-крупному – выкрасть документы и одновременно устранить Ллойда, раз уж он стал о много догадываться.
– Вы, думаю, понимаете, сколько может знать такой человек, – вздохнул Эллис, отодвигая пустую тарелку. Пирог у него обычно заканчивался раньше, чем кофе – или чай, как сейчас. – Снабжение и обеспечение армии! Можно сказать, её кровь. Ну, план у них был неплохой, надо признать. Если б всё получилось, то мы бы считали, что граф ни в какой Бромли не приезжал и пропал неподалёку от своего поместья – и, возможно, что к его исчезновению как-то причастна супруга, которая сперва давала одни показания, а затем другие… Загвоздка была только с документами. Похитители знали, что всё самое важное граф хранит в особняке, в своём кабинете, в шкафу у стола, «на второй полке сверху». Но уже после убийства выяснилось – вот сюрприз! – что там не одинокая папка с надписью «Самые Важные Бумаги», а целая куча книг. Незаметно выкрасть бы их не получилось – секретарь Ллойда поднял бы тревогу…