Выбрать главу

Спустившись на первый этаж, он завернул на кухню и сел за стол.

Марина, видная блондинка лет сорока пяти, была у него на должности домработницы, готовила и убирала. Паша жил один и в быту был непривередлив.

На кухне приветливо горел свет. Играло радио — какая-то попса восьмидесятых.

Марина, оперевшись о подоконник, разговаривала с кем-то по телефону, уставившись в прохладный вечер за окном.

— Ой! Павел Сергеич, а я вас и не услышала! — засмеявшись, ахнула она. — Я перезвоню, — шепнула она в трубку и выключила телефон. — А вы кушать хотите? А у меня борщ зеленый есть и котлеты. Или вы не хотите плотно… на ночь? Чайку вам? Шарлотка еще есть…

Паша кивнул, думая о своем. Тут же перед ним появился чайник, сахар, тарелка с шарлоткой…

Он смотрел на все это молча. И вдруг яростным движением снес все с дубовой плиты стола, схватил нож, и сжав горло домоуправительницы, прижал ее к двухметровому холодильнику.

— Ты сдала Дениса? Ты рассказала?! Отвечай! Кроме тебя, некому! — заорал он в перекошенное страхом лицо.

— Нож! Убери нож, Павел Сергеич! Все расскажу, только нож убери!

— Не указывай мне, сука, что мне делать! Ты — пиздоболка?! Ты?! Отвечай!

— Я… Я! Я скажу! Только нож… Ножа не надо!

Как бы ярость ни кипела в нем, он все же согласился, что нож тут явно лишний и отшвырнул его под духовку.

— Ты напиздела?! Дура проклятая!!!

— Я не хотела! Это случайно!

— Случайно?! А я вот тебе голову разобью, тоже случайно!

— Не бей! Только не бей!

— Убью!

— Я… Я не знала! Я не хотела! Это случайно вышло! Случайно, Богом клянусь!

— Случайно?!

— Я пошла… А мы же соседи… Мы с ним соседи! У нас дома рядом. Забор к забору. Я ж его знаю! Мы же как одна семья! Мы же жили у них, когда наш дом сгорел! Мы же жили у них. Я же Дениса знаю с малых лет! Я же его Любе памятник ходила заказывать! Я, самолично!

— Какой Любе?! Что ты несешь, идиотка?!

— Матери его, Денисовой! Любови Алексеевне! Она от рака умерла уж четыре года как тому… От рака умерла… Мы подруги были… От рака… Схоронили, уж вот пятое это будет лето!

— От какого рака?! Что ты… Ты мне… Ты по делу говори!

— Так я ж и говорю! Ты только не бей! Я все скажу! Я же рассказываю! Мы же соседи! Я же отца-то его знаю уж тридцать лет! Петрович… Он же… Они же у нас на свадьбу стулья брали… У них стульев не хватило. Мы всегда были как одна семья!

Паша тяжело дышал, набычившись, абсолютно не поспевая за потоком информации.

— И я пришла с работы и вижу Петровича в огороде. И говорю ему: «У нас-то горе какое! Дениска-то хотел удавиться! Дениску-то из петли вытащили!» А он… А он такой: «Что же, издеваются там над ним, что ли? Мучают? Обижают? Бьет его этот… блондин-то?» А я… А я и говорю: «Нет! Что ты! Никто его не трогает! Они полюбовники!»

— Дура!!! — взревел Паша.

Марина упала на колени.

— Идиотка! Манда тупая! Ну кто просил тебя?! Какого хера вообще лезешь не в свои дела?!

— Черт дернул за язык! Само вырвалось!

— «Само»!!! Вот же тупое бабье племя! Вот же идиотка! — Паша схватился за голову.

— Прости! Прости ты меня! — заламывая руки, умоляла Марина.

— Свали с глаз долой, — поморщившись, как от зубной боли, отмахнулся Паша.

Он не помнил, как и куда она ушла. Не помнил, как поднялся в спальню и лег рядом с Денисом.

В голове словно гудела раскаленная печка. В ушах звенело, во рту все пересохло.

«Опять капает по подоконнику… — устало подумал Паша, слушая грохот капель за окном. — Погода эта надоела. Дождь, ветер. Башка трещит… Нервы…»

Он был уверен, что не уснет, но сам не заметил, как уснул.

Ему приснился Денис в крови и какой-то грязной черной одежде. Они стояли посреди солнечной улицы и поначалу разговаривали вполне сносно, но потом Денис вдруг разозлился и стал кричать. Паша испугался, и сердце застучало так сильно, что разбудило его.

Он проснулся весь в поту. Один.

Только начало светать. Проклятые тучи разошлись, и небо было синее и холодное. Где-то уже розовела заря, он не видел ее, но чувствовал.

Пустая кровать и одинокая комната так ужаснули его, что Паша вскочил и оглянулся, тяжело дыша.

— Денис! — ахнул он не своим голосом.

В темной ванной мелькнула чья-то тень, но это был всего лишь призрак. Пустая комната спала впотьмах.

— Денис! — умоляюще позвал он, но все было тихо.

— Денис!!! — закричал он с балкона, и, испугавшись своего крика, забежал в комнату.

Его знобило. Трясло. Наверное, в первый раз в жизни он не знал, что ему делать.

Он побежал вниз. Начал шариться в каких-то ящиках. Сначала сам не понимал зачем, потом понял — он искал фонарик. Но тут до него дошло, что ночь уже истлела, и почти рассвет, и можно обойтись и без фонарика… Он бросил поиски и побежал по всему дому.

Сердце его надрывалось от горя. Он до ужаса боялся ворваться в комнату и увидеть… Увидеть… как Денис лежит в крови, и рядом бритва… Или как он весит под потолком… Или…

— Денис! — взмолился Паша, выбежав в одних трусах во двор. — Денис… — прошептал он, чуть не плача. — Что делать? Как быть? Куда бежать?! — схватившись за голову, заныл он.

Ворота были приоткрыты, и, не обращая внимания на боль и резь в голых ступнях, он выбежал на улицу.

Коттеджный поселок еще спал. Было почти темно, хотя на востоке действительно загорелась теплая красноватая полоска.

Он был в одних трусах, и холод вгрызался в него. Дорожный щебень колол голые ступни.

Он спрыгнул на траву, здесь было мягче, но от мокрой ледяной травы тут же задеревенели ноги. Он не обращал на это никакого внимания, побежал сначала в глубь поселка, но вдруг ощутил, что там нет никого, и побежал обратно, в сторону леса.

— Дн…нс! — попытался выкрикнуть он, но губы и челюсти уже свело от холода. — Днис! Блядь! — невидимый кусочек битого стекла в траве разрезал ему сразу два пальца на правой ноге. Он покачнулся, упал, и тут же увидел что-то странное между стройных темных корабельных сосен. Позабыв про боль и холод, он захромал вперед и замер на границе леса и людского мира.

В лесу было темно, почти как ночью, но голую фигуру он видел хорошо. Она стояла к Паше спиной и была бледна, как сон.

Паша сделал несколько шагов вперед, и ему стало страшно.

Но как бы ни терзал его холод, и каким бы мистическим ужасом ни веяло от этого видения, Паша все равно ощущал его красоту и притягательность.

— Денис! — взмолился Паша, но фигура никак не реагировала. Он был как памятник, поставленный спиной к людям, чтобы вечно наблюдать за ночью в лесу.

Паша протянул руку и дотронулся до его плеча. Плоть была холодна, но холод никак не терзал его.

— Что ты тут… — Паша сам не узнал свой голос.

Денис обернулся к нему и робко улыбнулся.

— Что ты тут делаешь? — уже не в силах совладать с дрожащей челюстью, простонал Паша.

Денис сладко вздохнул и улыбнулся еще шире:

— Во мне… — начал он тихо, — такая сладкая истома. Такая неимоверно сладкая… н… нежность… Такая… Я так! Так!.. Я… — Он прижал ладони к груди, закрыл глаза и блаженно улыбнулся, — Такая блаженная нега! Я ей переполнен!

— Но зачем ты голый вышел на улицу?! — содрогаясь от озноба, ахнул Паша.

— Я хотел… Я не мог спать. Я вышел… Я хотел быть единым с миром. Хотел впитать в себя…

— Пошли домой! — Паша потянул его за собой.

— Возьми меня! — Денис упал на колени и прижался лицом к его руке. — Я тебя умоляю! Прямо сейчас! Возьми меня всего и делай со мной все что хочешь!

— Хорошо. Только зайдем в дом, а то у меня сейчас задница отмерзнет, — кивнул Паша.

Обняв Дениса за плечи, он отвел его домой.

Облака уже осветились золотым светом проснувшегося солнца, когда он набрал горячую ванну с ароматным пенным сугробом.