— Сэм, ты же не в обиде на своего тупого майора? — усмехнувшись, вдруг произнёс мужчина, прикрыв глаза и отпивая всё остывающего и остывающего кофе. Уитвики удивлённо на него посмотрел, легко улыбнулся и ответил:
— Нет. И мысли не было. Ты вправе сам выбирать, о чём думать и о чём волноваться. Правда, я бы не хотел, чтобы в такое время ты был чем-то опечален, но… — он резко запнулся, словно его вдруг посетила какая-то иная мысль, уткнул взгляд в пол, а потом продолжил совсем тихо: — А ещё я не могу отвлечь тебя от этих мыслей… это и кажется довольно простой задачей, но в твоём случае всё как всегда сложно, Уилл, — парень поднял голову и с какой-то нежной насмешкой глянул на него; Ленноксу было, собственно, не впервые стыдно, но в этот раз как-то особенно тяжко посмотреть на возлюбленного — будто какая вина неподъёмным грузом лежала на его сердце; впрочем, вина была, но давняя — мужчина был уверен, что все гадкие и язвительные словечки, направленные в адрес Уитвики его родителями, бывшей девушкой и друзьями, возникли из-за него. По факту это было действительно так; но Сэм всегда находил тысячу и одну причину, чтобы опровергнуть это. Майор подумал пару секунд, быстро глянул на ожидавшего его ответа парня и резко встал, потянув за собой свободной рукой и его. Уитвики поспешно встал и последовал за ним к перилам террасы; Уильям не смотрел на него, а глядел сосредоточенно прямо перед собой, словно размышляя. Сэм ещё мало чего понимал и лишь понемногу отпивал из кружки, вопросительно смотря на него.
— Ты можешь сделать это… отвлечь, — негромко начал Уильям, обернувшись к нему, но не поднимая на него свой взгляд, будто боясь посмотреть в его тёплые глаза. — Правда, я чувствую себя кругом эгоистом и виноватым. Но прошу лишь только пары слов. И, поверь, они развеют все мои сомнения. Потому что будут твоими… Сэм, — парень уже всё понял с первых слов и теперь хитро улыбался, поставив кружку с кофе на перила, а сам обвив руками шею майора и пытаясь заглянуть ему в глаза. Леннокс всё ещё был будто не в своей тарелке, хотя давно осознал, что возлюбленный вовсе не считал его эгоистом или виноватым, даже если по факту это было и так. Просто потому, что это был Сэм. А Сэм не мог не простить.
— А-а, вот в чём проблема, — с улыбкой проговорил он, ещё ближе прижимаясь к нему. — Я всё понял, майор. Из-за того, что глупенький мальчишка говорит не о том, о чём нужно, ты жестоко страдаешь. Господи! — усмехаясь, воскликнул он, откинув голову назад и посмотрев на темнеющее над ними небо. — Ты бы говорил сразу! — опустил голову вновь. — А ещё прямолинейным себя называет… добьёшься от тебя только в последнюю очередь!
— Ну уж прости, Сэмми… — слегка сконфуженно сознался Уильям, коснувшись своим лбом лба парня; тот тепло улыбнулся, быстро поцеловал его в губы и тут же отстранился, чуть не толкнув кружку с кофе. Это значило и без слов, что он вовсе и не обижался. Опёршись о перила, он усмехнулся и, сделав глоток, с напущенным серьёзным видом начал.
— Значит, вы изволите сомневаться в том, что по истечению этого года наше положение останется прежним? — Леннокс тихонько рассмеялся, но кивнул. — Значит, диагноз мной поставлен совершенно точно! — с профессорским видом заключил Уитвики, пафосно отпивая из кружки.
— И какое же лечение? — едва сдерживая смех, спрашивал мужчина. Парень таинственно улыбнулся и хмыкнул, опустив взгляд.
— Несколько моих слов, пускай и наивно-глупых. Зато моих, ты ведь этого хотел? — Уильям кивнул. — Так вот… ты считаешь, что всё это ограничено во времени, что каждая вещь в мире имеет свой срок… Но это не так! Ты ошибочно, — Сэм развернулся к нему, — ошибочно сравниваешь наши отношения и, например… — он задумался, глядя в кружку и болтая в ней напиток, — и, например, кофе! Точно: кофе!.. Срок годности кофе — полтора-два года. И, взяв длинный отпуск в то же самое время, ты начинаешь считать, что, когда он подойдёт к концу, мои ожидания сбудутся и мы пойдём по разным дорогам с тяжким чувством на сердце. А это не так… — парень скинул маску весёлости и уже давно говорил серьёзно. — Это не так, Уилл. Наша любовь имеет неограниченный срок годности в отличие от кофе, — он потряс в руке кружку. — И даже если нам на время придётся идти разными дорогами, я уверен, что в нашей памяти останется много воспоминаний… хороших, лучистых, светлых, которые можно потом достать и ностальгически думать о них. Которые можно, к примеру, создавать здесь и сейчас, — многозначительно и хитро глянул. — И которые, бесспорно, будут пропитаны ароматом кофе и… полны разномастным светом всех этих удивительных закатов, — он махнул рукой в сторону уже закатившегося солнца, а потом поднял вопросительный взгляд на мужчину, стараясь рассмотреть, подействовало ли. И оно и вправду подействовало; собственно, по-другому и быть не могло. Леннокс завороженно слушал речи Сэма и теперь был будто в какой прострации, но сию секунду очнулся и нежно, благодарно посмотрел на парня. Этим взглядом и следующим прикосновением к его руке он выразил всё: и заверение в том, что никогда в жизни не забудет этих вечеров, бесконечных кружек кофе и головокружительных серьёзных разговоров, и благодарность за терпение, и нежность, и ласку, с которой никогда в жизни не смотрел даже на свою законную супругу и уж никогда не посмотрит… Нагнувшись к его уху, Уильям осторожно прошептал:
— Спасибо, Сэм… — а Сэму и не нужно было это спасибо, ему было достаточно лишь понимать то, что Леннокс запомнит все эти кофейные вечера. И уж Леннокс, поверьте, запомнит…
— Ты чувствуешь, Сэмми, насколько серьёзен наш нынешний разговор? — уже обнимая его, хитро спрашивал мужчина. Уитвики смеялся, кивал и старался допить кофе, что опять, в который раз, завершилось неудачей. Но это и не могло быть иначе — уж так стало заведено давно, что кофе не должен допиваться никогда. И это правило более чем устраивало обоих. Утаскивая своего солнечного парнишку в спальню, Уильям ощущал на душе такое спокойствие, какое доселе не испытывал; слова Сэма были последним штрихом в его композиции умиротворения… нет, они были им всегда — всегда успокаивали и приободряли его. А что до будущего… то, после слов Уитвики, о нём и не хотелось думать — что бы ни случилось, ответ у них будет всегда один: они в жизни своей не забудут это время, это чудесное время, наполненное беззаботными или серьёзными разговорами, приятным тёплым светом, удивительной красоты закатами и, безусловно, неисчислимыми кружками крепкого горьковато-сладкого напитка.
Даже если придётся разойтись и разойтись надолго, эти невероятные, исключительные, безумные и до зависти счастливые кофейные вечера останутся до конца дней у них в памяти и… конечно же, в сердце. Это Уильям и Сэм знали наверняка…