– Угу, – отвечала та. – Я знаю эту мелодию. Это «Lady Green Sleeves», «Леди Зеленые Рукава».
И она запела:
Alas, my love, you do me wrong,
To cast me off discourteously.
For I have loved you well and long,
Delighting in your company.
– О! – усмехнулся Киллиан снисходительно. – Может, ты тогда для всех споешь? Со сцены?
– Я бы с удовольствием, но разве те, кто выступал сегодня, не были профессиональными артистами?
– А об этом мы можем спросить у распорядителя.
И он поднял руку, привлекая внимание обслуживающего персонала.
– Нет проблем, – сказал метрдотель, подойдя. – Включим микрофон, если голос окажется тихим.
– А по-русски можно? – спросила девчонка, слегка покраснев. – Или это будет не аутентично?
– Очень даже аутентично. Кинварра – порт, и в Ирландию приезжали путешественники со всего мира. У нас для таких случаев имеется даже переводчик с голоса. Вон на том экране будет отображаться, о чем ты поешь.
Он взял девчонку за руку, подвел ее к месту, где до этого стояли все выступавшие … музыка сделала паузу …
– У нас сегодня необычная гостья – исполнительница ирландских песен на русском языке …
– Аерин, – подсказала девчонка, мило покраснев.
– «Аерин» обозначает «мир» … Она у нас еще не выступала, похлопаем ей, чтобы она не смущалась!
И девчонка запела. Голос ее, чистый и неотработанный, дрожал от волнения. Она явно не была профессионалкой, и старалась попадать в звучавшую за ее спиной музыку контрабаса и лютни. Ну а поскольку был объявлен медленный танец, то одна пара продолжила танцевать. Зато остальные вернулись за стол и повернулись лицами к бегущей строке над дверями, потому что песня оказалась многим из присутствовавших незнакомой – по крайней мере ее слова:
С любовью так шутить нельзя,
Прогнав ее без жалости.
Ведь я давно люблю тебя,
ты был моею радостью.
«Рукава зеленые»,
Так меня ты называл.
Душу мою ты превозносил,
Во мне утешенье искал.
Нарушив клятвы все свои,
Зачем ты так восхитителен?
Теперь закрыт от меня твой мир,
Но сердце тобою похищено.
Ты был готов мне подарить
Чего бы я ни жаждала,
Ты жизнь свою мог заложить,
Чтобы меня порадовать.
И странно, но искреннее непритязательное пение подействовал на собравшуюся в зале публику сильнее любых искусных рулад. Словно почувствовав это, голос девчонки окреп и зазвенел:
В зеленом был в тот день народ
Как будто ждали все меня,
Но было все наоборот:
Была игрушкой я для тебя.
Я отказалась от всего,
И бескорыстен мой порыв.
Не нужен мне никто другой
Стал ты моим единственным.
Не жаждая даров земных,
Я все же получила .их.
готова песни петь твои,
Жаль, так любовь не возвратить.
Танцующая пара перестала кружиться и словно замерла, охваченная единым порывом. Женщина склонила голову на плечо мужчины: она не смотрела на экран, она слушала. Но мужчина, полуобняв партнершу, не сводил глаз с бегущей строки. Он хотел знать, – и чувствовать.
Киллиан перевел глаза на сидевших за столом – еда была забыта. В голосе у девчонки звучали слезы – и слезы катились из глаз у старика, сидевшего напротив.
Я шлю Всевышнему мольбу,
Чтоб мою верность оценив,
Ты до того как я помру
Влюбился в меня заново.
Я говорю тебе: «Прощай»,
Живи счастливо, процветай!
Пусть ты неправ – люблю тебя.
Вернись! Я жду. Ты это знай.
Девчонка допела. Пару секунд все молчали, затем народ разразился овацией. Киллиан и сам готов был захлопать. Он не ожидал, что песня, которую он однажды слышал лет пять тому назад, простая и незатейливая, способна так тронуть. Только сейчас до него дошло, что за всю свою биографию он ни разу не испытал вот этого щемящего, пронзительного чувства, о котором тогда пел певец.
Чувства любви – потому что любви он боялся как источника бед и осложнений. Какая-такая любовь, если рассудок мог решить все? Или почти все: остальное решали обстоятельства. Из двух сестер он выбрал Эллу, потому что она была умной, образованной, веселой, и была бы отличной матерью его детям. Продолжила бы его род.
Ее натуральные золотые волосы были бы предметом зависти у партнеров по бизнесу и соседей. За тот год, что они переписывались по Интернету, она успела выучить ирландский в пределах разговорного. Она несомненно стала бы здесь своей, ее бы все полюбили, и проблем бы с ней не возникло – ни единой. Рассказы экскурсоводов она бы не критиковала, это уж точно!